Мехасфера: Ковчег

В каждую из сторон, как усердные бурлаки, рванули по трое инков. Шею каннибала передавило, но даже без воздуха он мог принести людям пару минут страданий. Лима вырвалась, но он схватил упавшего рядом Пуно и, пользуясь тем, что прикованный к цепи парень не мог далеко отползти, стал сдавливать ему ребра, так как уже не имел возможности опустить голову и впиться зубами в его тело. Если бы не стрельба в нескольких шагах от них, инки услышали бы хруст ломающихся шейных позвонков изувера. Поделом этой твари. Гораздо громче звучал треск ребер Пуно. С каждой секундой предсмертная агония дикси заставляла его лапы сжиматься все сильней. Будучи не в состоянии ждать, пока диски задохнется и упадет, Пуно выхватил из кармана джинсов нож и вонзил его в подстреленный бок каннибала, проделав в его плоти еще одну смердящую дыру. Со стороны враг казался поверженным, а Пуно спасенным, но парень чувствовал хруст своих ребер в смертельной хватке погибающего врага и поэтому продолжал наносить удары ножом. Холодная черная кровь дикси лилась на него фонтаном, но тварь все еще не умирала. Только превратив нависающее над ним тело в фарш, Пуно почувствовал, что враг ослабел. Каждый вдох теперь отдавал острой болью в боках, но не было сил даже стонать. Второго каннибала быстро закололи ножами и достали из-под него невредимого Хана, из рук которого свисали вырванные с корнем глаза мутанта. Парень швырнул трофей на землю и начал брезгливо вытирать руки о край своей шкуры.

К тому времени нападавшие уже были оттеснены плотным огнем марсиан. Около десятка дикси нашли свой покой на лесной прогалине, но их собратья и не думали отступать. Когда победа почти была в кармане морпехов, один их инков, самый юный, изо всех сил закричал:

— Бер… бер… берги!

Остальные его соплеменники прислушались и поняли, о чем речь. В отличие от белых людей, краснокожие знали, какие звуки издают различные обитатели Пустоши. Едва уловимый вой, словно звук медного горна, разлетался в ночи. Неискушенному уху казалось, что где-то в дупле завывает ветер или надвигается ураган, но инки знали, в чем дело.

— Бе́рлоги! — прокричал Космо.

Морпехи поначалу растерялись, но очень быстро поняли, что к чему. В свете фонариков уже показались пособники каннибалов — огромные мутировавшие медведи, мохнатые, с дополнительной парой лап. Они передвигались на четырех задних, орудуя при этом свободными передними конечностями. С легкостью бульдозеров берлоги вырывали попадавшиеся на пути кусты и молодые деревца, рыча, как стая волкогавов в полнолуние. Кровь стыла в жилах от одного их рева. Они были в три раза крупнее дикси, но слушались их, как дрессированные.

— Это что, мать вашу, за твари?! — не выдержали нервы у одного из морпехов.

— Разрази меня гром, если я знаю… — прошептал Альфа, пытаясь скрыть свое замешательство.

Его отряд охватил страх. Морпехи невольно начали отступать, отдаляясь от вездеходов.

— Достать лазеры! — приказал командир. — Заградительный огонь, быстро!

Самые отважные солдаты бросились обратно к своему транспорту, несмотря на то, что при этом сокращалась и дистанция до берлогов. Чудовища уже были в нескольких метрах от них, когда вязкую ткань ночи пронзили красные вспышки. Лазер помимо своего основного свойства имеет и дополнительное — он освещает пространство, подобно вспышкам молний. А поскольку раскаленный пучок живет гораздо дольше мимолетного разряда стихии, то и разглядеть позволяет больше.

Деревья вокруг озаряемых светом монстров выглядели в два раза меньше, чем прежде, а сами мохнатые твари в те секунды, когда не двигались, больше походили на чучела выдуманных существ, которые безумец-таксидермист слепил из нескольких медведей, чтобы увеличить их размер. Из одной только шкуры можно было сшить одежду для десятка людей. Мех их тлел под лучами лазеров, как бумага под лупой в солнечный день. Шкуры начали подгорать. Берлоги остановились, не зная, что делать дальше. В короткую тактическую паузу пришельцам удалось разглядеть трех гигантов и несколько десятков дикси вокруг них — каннибалы теперь смотрелись игрушечными человечками из все того же кошмарного театра таксидермиста. Морпехов и инков терзало стойкое ощущение, что визуальная перспектива сломана и пространство с гигантскими зверями перед ними находится как бы выше, а сами напуганные людишки — в глубокой яме, оттого кажутся себе меньше, чем на самом деле. Прилетевшие с Марса люди — подопытные на разделочном столе Пустоши, крохотные фигурки, сметаемые мутантами, ветром, временем, чем угодно. Не они диктуют правила в чужом неизведанном мире. В их старой земной колыбели осталось самое худшее, что могло родиться на свет, — плоть от плоти создания мертвой природы и загрязненного воздуха, ростки гиблой земли. Но как можно было упрекнуть дикси, берлогов или кого-то еще в их омерзительном внешнем виде и катастрофической потере духовности, если они всего лишь результат того, как человек обошелся с миром?