Мельбурн – Москва

– Видишь ли, Сева терпеть не может французских духов, и если бы ты могла пользоваться какими-то другими или вообще без них….

– Французских духов? – растерянно переспросила Гера.

– Ну, да, – он даже рискнул робко добавить: – Ты же вот сегодня – вообще не душилась, и прекрасно выглядишь.

– Так меня сегодня Сева с места сорвал, я даже глаза накрасить не успела, и потом, я же оперировала. А французские духи… Да я их и сама не люблю, – простодушно призналась она, – но ведь в «Шанели», говорят, феромоны, мужчину это должно привлекать.

То, что на это ответил ей Алеша, наполнило мою душу гордостью за его дипломатические способности:

– Учти на будущее, Гера, Севка всегда был человеком наоборот. Помню, нам еще в самом начале, на первом курсе, на контрольной по математическому анализу дали десять заданий, и все стонали, что не успеют решить, а Севка начал кричать, что мало. Мы ему после семинара даже хотели темную устроить.

Гера засмеялась, но ответить не успела, так как в дверь позвонили, и в квартиру ввалился предмет их обсуждений.

– Все купил, все привез, принимайте товар. В этой вот сумке продукты питания. Леха, разбирайся, это по твоей части. А здесь вот вся медицина, смотри, Гера, я прямо по твоему списку: тут в пакете антибиотик, шприцы и всякая мелочь, здесь физраствор, а тут еще что-то…. а, это судно.

Если бы не массивная потеря крови, последний предмет из перечисленного Севой вызвал бы на моих щеках краску смущения, поскольку Алеша озабоченно произнес:

– Ей, наверное, уже нужно, мы ведь здесь давно. Как его подложить?

– Пока вряд ли, – возразила Гера, – а вот поставлю капельницу, тогда конечно, – и она добавила совсем уже другим голосом, гортанным и очень нежным: – Большое спасибо Сева.

– Да чего там. Леха, – крикнул он, – я тебе батину куртку привез. В прихожей лежит, в комнату не стал тащить, грязная – он ее для рыбалки держит. Тебя в ней однозначно никто не узнает, но за бомжа точно примут.

– Сойдет, – отозвался из кухни Алеша, – а с карты деньги снял?

– Да, чуть не забыл – карта твоя заблокирована. Ты когда в последний раз пользовался?

– Как заблокирована, – в голосе Алеши послышалась растерянность, он вышел из кухни, держа в руках сумку, – я же только в среду с ней в Подольском «Перекрестке» продукты покупал, на ней около двухсот тысяч должно было остаться.

– Ну, я не знаю. Кэша твоего мне хватило, а денег снять я не смог, в три банкомата совался. Так что ты имей в виду.

– Алеша, – открыв глаза, еле слышно позвала я, и все трое тут же повернулись в мою сторону.

– Наташка, – Алеша торопливо сделал шаг в мою сторону, – очнулась?

– Я… давно. Нам… нужно ехать, тут нельзя. Они… заблокировали карту… значит…

– Тебе, Наташенька, пока нельзя никуда ехать, – ласково, как ребенку, возразила Гера, которая все это время с чем-то возилась возле моей кровати, – сейчас капельницу буду ставить.

– Пусть… Алеша…один уезжает.

– Лежи, лежи, не болтай, – сердито отозвался он.

От сделанных усилий у меня перед глазами опять все поплыло, и я даже не стала сопротивляться, когда Гера вкатила мне в мягкое место довольно болезненный укол и продырявила вену на руке толстой иглой, через которую начал поступать физраствор.

Как она и обещала, мне вскоре понадобилось судно, и Алеша к жестокому моему стыду не только помогал его подкладывать, но и выносил. К счастью, Сева, почувствовав себя при этом лишним, тактично распрощался со всеми присутствующими и уехал, не то я не вынесла бы позора. А ведь в кино и романах раненные пулей всегда выглядят так поэтично и красиво! Поздно вечером, когда в мой организм было влито две бутыли физраствора, Гера убрала капельницу, осмотрела рану и осталась довольна.

– Все в порядке, – сказала она, – антибиотик работает, рана чистая. Я пошла ночевать к родителям, а ты, Алеша, ложись на диване, но под ноги стул подставь, не то коротко будет. Завтра мне с утра идти на сутки, но я забегу пораньше – где-то в семь. Если не станет хуже, удалю дренаж.

Алеша покормил меня свежесваренным куриным бульоном, и я уснула сном младенца, а утром проснулась бодрая и свежая, как огурчик. Гера, как и обещала, забежала очень рано и, сделав перевязку, удалила дренаж. После этого я наотрез отказалась от судна и, покачиваясь от слабости, под присмотром Алеши поползла в туалет.

Часа в три дня приехал Сева, а я сделала вид, что сплю – повернулась к стене и, подложив под щеку здоровую руку, крепко смежила веки.

– Как Наташа? – громким шепотом с порога спросил Сева. – Температуры нет? Ест, мочится нормально? Живот не болит, стул был?

От стыда у меня действительно чуть не свело живот, но, к счастью, Алеша вступился за мою попранную честь и в ответ разъяренно прошипел:

– Иди ты к лешему, медик недоделанный! Пошли на кухню, не ори здесь, видишь, она спит.