Мельбурн – Москва

Я не обратил внимания на кокетливое «я тебя не съем», только краем сознания немного удивился, что разленившаяся от сытой жизни Лялька решилась в отсутствие мужа по такой погоде выехать из своего уютного гнездышка в Москву.

Выйдя в половине восьмого из метро, я шагал по Чистопрудному бульвару в сторону Покровки, ощущая нечто вроде облегчения – наконец-то вопрос долга будет утрясен. Захотят очень высокий процент – буду спорить, такое нужно было обговаривать заранее. Постоял немного у замерзших прудов, глубоко вдыхая морозный воздух и любуясь веселящимися в лучах света мелкими снежинками. Они кружили в воздухе, садились на рукава моей куртки, на обледенелую гладь воды, на покинутый домик черных лебедей. Интересно, где сейчас зимуют его красавцы-хозяева?

Я любил этот район и был рад, что Лялька вызвала меня сюда, а не в их апартаменты на Соколе – смешно сказать, но преисполненные важности консьержи на входе в Триумф Палас своими стандартными фразами типа «как о вас доложить, представьтесь, пожалуйста», всегда заставляли меня чувствовать себя мелким воришкой. Гулко прогрохотал трамвай, напомнив о быстротечности времени. Я с сожалением оторвал взгляд от запорошенной снегом зеркальной поверхности и двинулся в сторону Покровки.

Чтобы добраться до подъезда, мне пришлось протоптать себе тропинку по грязи на мостовой, огибая припаркованный прямо на тротуаре белый ауди. Судя по толщине снега на его крыше, Лялька прибыла на место встречи часа два назад.

Не успел я даже прикоснуться к звонку, как она открыла дверь и встала на пороге, кутаясь в широкую шаль.

– Леша, как ты долго! Да заходи же, не стой тут.

– Задержался, работа, – пробурчал я, стаскивая облепленные грязным снегом сапоги.

– Вот, тапочки, одень. Замерз? Согреть чаю? Или хочешь бренди? Коньяку? Садись, тебе какого салату положить?

Квадратный стол изобиловал яствами – салаты в позолоченных салатницах, изящные тарелочки невиданной формы, а на них тонко нарезанный дорогой сервелат, сыр бри, бутерброды с красной игрой. Косясь на коньяк Хэннеси и бутылку фирменного бренди, я чувствовал себя крайне неловко и стоял посреди комнаты, топчась на месте и не решаясь присесть.

– Нет, Ляля, спасибо, я не голоден. Давай, мы поговорим быстро, и я пойду, не хочу тебе мешать – ты кого-то ждешь, наверное?

Внезапно она встала передо мной, положив ладони мне на плечи, тонкая и такая высокая, что черные глаза ее были всего чуть-чуть ниже моих.

– Глупый ты, глупый! Я же тебя жду! Я тебя сто лет жду, а ты все не идешь.

– Ляля, подожди, – я легонько стиснул кисти тонких рук и попытался отстранить ее от себя, – ты что такое говоришь?

Неожиданно она рассмеялась – весело и звонко.

– Конечно, я ерунду говорю! Я всегда ерунду говорю, не слушай. Поедим, потом уже о деле, ладно? Садись за стол, я тоже тут голодная стала, пока тебя ждала, – голос ее вдруг зазвенел слезами: – Садись, Леша, ты что, меня обидеть хочешь?

– Ну… нет, конечно, – опасливо косясь на нее, я осторожно присел, а Ляля уже весело порхала над столом, накладывала себе и мне на тарелки салаты, потом разлила по рюмкам коньяк, подняла свою, побуждая меня сделать то же самое.

– За сегодняшнюю нашу встречу!

Запах салатов и коньяк разбудили мой аппетит, я махнул рукой, перестал скромничать и принялся за еду. Умяв две трети того, что стояло на столе, я вдруг заметил, что Лялька, следившая за мной сияющими глазами, почти не ест, и тарелка, стоящая перед ней, все еще полна.

– Ты что не ешь, ты же сказала, что голодная?

– Я уже сыта, Леша. Я смотрю на тебя, и уже мне больше ничего не надо.

Резко отодвинув тарелку, я встал.

– Спасибо за угощение. Ты хотела говорить о делах – давай, поговорим.

Она не возражала, кивнула и тоже поднялась.

– Ладно, пойдем в кабинет, поговорим о делах.

С квартирой на Покровке я был немного знаком, знал, что в советское время здесь была коммуналка из семи комнат, и одну из них после евроремонта слили с прихожей, сделав широкий холл, а из двух соседних соорудили удобный кабинет, в котором мы с Саней пару раз обсуждали дела. В других помещения квартиры, кроме, естественно, туалета, я никогда не бывал, но готов был дать голову на отсечение, что комната, куда привела меня Лялька, абсолютно не подходит для деловых разговоров – стены обиты какой-то особой тканью, широкая двуспальная кровать застелена атласным покрывалом, на полу персидский ковер. Я с опаской ступил на него, повертел головой – куда бы сесть – и, опустившись на крохотный стул с изогнутыми ножками, вполне серьезно спросил:

– Не упаду?

– Не знаю, – глаза ее улыбались, – может, лучше на кровать.

Проигнорировав это двусмысленное предложение, я небрежно заметил:

– Твой кабинет невелик, однако.

Не спуская с меня глаз, она с присущей ей грацией села на ковер у моих ног и обхватила руками колени.

– Леша, послушай, чего мы всегда ходим вокруг да около, ведь ты же все понимаешь.

– Не понимаю, – жестко возразил я.

– Вспомни тот день у Большого озера – ведь я тебе тогда нравилась.

– Я забыл, Леля, наверное, это было очень-очень давно.