Мэлори

Он всю жизнь об этом мечтал! Чтобы кто-то оценил его усилия. Даже независимо от результата.

– Надо идти! – говорит Генри, а сам не снимает тяжелой ручищи с плеча Тома. – Что, оторвался от маминой юбки? То ли еще будет, дружище!

И Генри смеется странным невеселым смехом.

Глава 30

Олимпия предостерегающе дергает за рукав, однако Мэлори уже и сама ощутила зловоние – запах разложения.

– Мама…

Мэлори останавливается. Воображение рисует душераздирающие картины. А по голосу Олимпии понятно: то, что видит ее дочь, во много раз хуже.

– Что там?

Они на подходе к Индиан-Ривер. Хотя для Мэлори ничего не изменилось – та же чернота под повязкой.

– Даже отсюда видно… – говорит Олимпия. – А мы только на подходе к городу.

– Говори, Олимпия! Что там?

– Трупы, мама. Сколько же тут трупов!

Надо быть сильной, сейчас никак нельзя сдаваться.

– И еще…

Олимпия запинается, как человек, который видит нечто ужасное.

– Они помечены флажками. Каждое тело… с флажком в груди.

– Зачем? – удивляется Мэлори.

Впрочем, какая разница? Они должны идти вперед – даже через адское пламя.

– Дань уважения погибшим. Они, наверное, чтут героев… – предполагает Олимпия.

«Скорее фиксируют жертвы», – думает Мэлори.

– Ужас! Я никогда не видела… Столько сразу…

Судя по зловонию, здесь целое кладбище. Только покойники не захоронены.

Мэлори пытается сохранять спокойствие. Она должна.

– Так. Тома среди них нет? – спрашивает она.

– Нет, что ты! Ой, тела прямо на пути… Дорога ведет к городу. Дальше здания.

– Не смотри на них! Подумай о чем-нибудь другом! Может быть, Том дальше, в городе?

Мэлори сама удивляется, насколько спокоен ее голос. Долгие годы она соблюдала правила, была предельно осторожна. Сейчас наступил решающий момент. Момент истины: способна ли она постоять за себя и собственных детей?

Вдруг Олимпия сдавленно вскрикивает:

– О нет! Мама, они покончили с собой! Их лица… Кажется, они сами…

– Это от безумия, – объясняет Мэлори. – А нам надо идти! Надо идти! Сейчас же.

Вдох. Пауза. Выдох.

Мэлори сжимает руку дочери. Солнце теперь в зените. Становится жарче. Вонь усиливается.

Они продолжают путь. И каждый раз, когда дочка тянет ее за рукав, Мэлори представляет очередное зверство.

– А теперь, – сообщает Олимпия, – еще кое-что появилось…

Мэлори по голосу понимает: Олимпия дрожит от страха.

Мэлори буквально врастает в землю.

– Твари?

– Нет. Какие-то приборы. Вроде тех, что мастерит Том. Я таких никогда не видела. Сделаны из чего попало: доски, железо, пластик, веревки…

Мэлори торопится: надо выбраться из этого сумасшедшего дома! Надо найти Тома как можно скорее!

В переписи была масса историй о том, как в Индиан-Ривер рискуют жизнью. Поломанные приборы – не что иное, как следы неудавшихся опытов, которые покоятся здесь вместе с телами обезумевших экспериментаторов.

– Что ты видишь? Поговори со мной, Олимпия! – окликает Мэлори.

– Дорожные знаки. Заправка. Витрины магазинов. Людей не видно. Не знаю почему… Хотя подожди! – Олимпия останавливается.

– Что случилось?

– Слышишь?

Мэлори слушает. Изо всех сил.

– Нет. Что именно?

– Люди. Кажется, аплодируют.

Мэлори снова идет вперед. Олимпия направляет ее, они минуют еще один поворот.

Вонь становится невыносимой. Однако для Мэлори она является логичным дополнением к происходящему. Сколько она уже прожила в кромешном аду? Сколько лет? В мире есть лишь смерть, разлагающиеся трупы и вечный мрак под повязкой. Она не случайно сейчас в Индиан-Ривер. Именно сюда и именно сегодня ее привела сама судьба.

– Как много тел! – восклицает Олимпия. – Как много!..

Неужели неудавшиеся опыты настолько привычны, что они просто вывозят покойника на тележке за городские ворота и оставляют гнить на солнцепеке? А ведь они пожертвовали разумом и жизнью ради города!

– Кости, – говорит Олимпия.

Мэлори не удивлена. Свежие трупы им приходится вывозить подальше, а рядом с городом лежат старые. Весь город – быстро растущее кладбище.

А в центре города что-то происходит. Мэлори тоже слышит шум толпы.

Люди действительно аплодируют. Теперь нет сомнений.

– Все будет хорошо, – говорит она дочери и сама себе не верит.

Кто встретит их на границе? Что ждет их дальше?

Мэлори вспоминает, как пес Виктор загрыз сам себя в заброшенной забегаловке. Словно наяву слышит его завывания.

– Все будет хорошо, – снова говорит Мэлори.

– Кости… – повторяет Олимпия.

Мэлори никогда не слышала Олимпию настолько напуганной; ей совсем не хочется знать, что именно видит сейчас Олимпия. И в то же время она не задумываясь поменялась бы с Олимпией местами, чтобы избавить ее от тяжкого груза.

Толпа одобрительно гудит. Доносится голос оратора. Женщина говорит в мегафон.

Мэлори вспоминает имя из переписи – Афина Ханц.

Гомон и своеобразное звучание мегафона напоминают ярмарку округа Маркетт. Пожалуй, самое тревожное в происходящем то, что шум толпы напоминает праздник, несмотря на ужасы, которые описывает Олимпия.

– Впереди еще здания… О нет! Ой, мама… Мертвый ребенок!

«Почему? – думает Мэлори. – Что вы за люди? Как вы можете просто выкидывать умерших на улицу?»

Впрочем, она знает ответ.