Мэлори

А несколько месяцев спустя встретила Анетт в коридоре, по пути на склад за корзиной для Рика.

– Не смотрите! В конце коридора тварь! – предупредила она Анетт, как только та показалась из-за угла.

Анетт была в бледно-голубом халате, рыжие волосы свободно спадали на плечи.

– Я не смотрю! – возмутилась Анетт. – Я слепа!

– Да, конечно… – сказала Олимпия.

Она не знала, что еще сказать. И к тому же она впервые увидела тварь. Ей даже показалось, что странно называть это существо, мнущееся в уголке, таким грубым словом.

И тут Анетт посмотрела…

С тех пор прошло много лет, Олимпия выросла и ведет Мэлори в Индиан-Ривер. Ее раздирают чувства: тревога за сбежавшего брата, вина перед мамой, которая узнала ее тайну. И даже сейчас она не перестает удивляться, все эти годы ее мучает вопрос: зачем Анетт посмотрела, когда ей сказали не смотреть?

Все еще обижалась на Олимпию за случай в туалете? Или просто устала от нового мира, где все подряд отдают ей приказы, даже дети?

А может – Олимпия склоняется к этой теории, – ей просто стало любопытно?

Олимпия рассказывает историю про Анетт матери. Однако ясности не прибавляется. Мэлори не выдвигает никаких гипотез. Мама думает только о Томе.

– Ты видела бойню в школе для слепых… – произносит Мэлори.

– Да.

Дорога поворачивает. Никаких следов Тома. Возможно, Гари идет другим путем – срезает через лес.

– Прости меня, – говорит Мэлори. – Я совсем тебя не поддерживала. А ведь должна была…

В мамином голосе горечь. Олимпии жаль, ей меньше всего хочется добавлять Мэлори страданий. Меньше всего на свете.

Мама сейчас в поисках сына.

Плюс им пришлось сойти с поезда, который вез ее к родителям.

Мэлори достаточно настрадалась.

– Не извиняйся! – говорит Олимпия. – Ты лучшая мама на свете! Правда.

Мэлори пожимает руку дочери, Олимпия отвечает тем же.

За следующим поворотом затаилась тварь. Олимпия привыкла – она много их повидала. Пока они блуждали на пути к лагерю, твари окружали их десятками. Путь от школы до лагеря – самое страшное, что случалось с Олимпией. Тогда она впервые вела маму и брата, храня при этом свою тайну.

Сюда! Осторожней! Здесь в гору. Давайте я разведаю дорогу. Не волнуйся, мама. Мне совсем не сложно. Ты слышал, Том? Да, я тоже слышала.

А она не слышала. Она видела. Все видела.

Еще один секрет: она слышит гораздо хуже Тома.

– Ну что? – спрашивает Мэлори.

Именно тогда, в шесть лет, для Олимпии закончилось детство. С тех пор она много читала и понимает – в хороших книгах всегда говорится о трудностях, о воспитании характера. Ее первым испытанием было привыкнуть к своей суперспособности.

А в лагере? Там тоже бродили твари. Сколько же их повстречалось Олимпии за десять лет? Существа, которых все обзывают тварями, группками стояли под окнами и бродили по главному дому. Они были и в кладовой, куда они с мамой ходили за консервами, и Мэлори была уверена, что Олимпия не снимает повязку.

Сколько раз Олимпия порывалась рассказать матери про Анетт! Объяснить, что Анетт никто не трогал, а значит, длинный рукав, капюшон и перчатки не нужны. Как же ей хотелось поведать свою тайну! Открыть правду.

Однако даже сейчас, заметив тварь за поворотом, Олимпия по привычке готовится молча направить маму в обход.

Потом думает: «Все изменилось. Значит, и мне пора приспособиться к переменам».

– Мама, футах в сорока от нас тварь.

Мэлори останавливается.

– Закрой глаза! – говорит она дочери.

Однако Олимпия не закрывает. Наоборот – как обычно, прикидывает, как лучше обойти препятствие.

Раньше она врала.

«Здесь поворот» или «Осторожно, яма!»

– Она прямо посреди дороги, – говорит Олимпия. – Идем, мы должны ее обойти.

Дыхание Мэлори учащается. Олимпия понимает – маме страшно как никогда.

– Я не сойду с ума, – успокаивает Олимпия. – Обещаю.

Звучит глупо, однако Мэлори благодарно сжимает ее руку.

И Олимпия ведет дальше.

Они обходят тварь стороной, совсем близко, даже ближе, чем обычно – после признания Олимпия словно осмелела.

– Все! – сообщает она. – Тварь осталась сзади. Только вот…

– Впереди еще несколько, – заканчивает за нее Мэлори.

– Да. Их много. Придется идти медленно.

– Подожди, Олимпия! – снова просит Мэлори.

Конечно, мама напугана. И раз уж Олимпия учится быть откровенной, надо признать – ей тоже страшно.

И все же она тянет Мэлори вперед.

– Ради Тома! – говорит она.

Мэлори колеблется.

Вдох. Пауза. Выдох.

– Ладно. Веди! – наконец говорит она.

И Олимпия ведет. Гордая, обновленная.

Глава 29

Индиан-Ривер – город мечты. Жизнь здесь – совсем не то, что дома.

Здесь люди готовы пробовать новое.

Том с детства просил Мэлори только об одном: дай мне испытать! Новый прибор. Или новый прием. А она твердила: «Нельзя! Вдруг увидишь?» Хотя Том не маленький, сам прекрасно знает, что смотреть на них не надо.

Другое дело – Генри! Он свой в доску! Это ведь Генри посоветовал: «Давай, Том! Пойдем! Ты найдешь единомышленников! Ты рожден быть героем!»