Меня нашли в воронке

- Подхвостие ты дьяволие, курвенный долдон, персидского царя клоповская шелупина, вошь отшмаренная, прибитый рваной титькою куродрищ!

Некоторые загибы были такими, что с той стороны раздавалось только удивленное кряхтение.

Дед ругался с минуту, не больше. За эту минуту пропали и слезы из глаз.

- Ишь ты… Моряк, что ли?

- С печки бряк!

- Тогда руки в небо и стой спокойно!

Из траншеи выскочили несколько бойцов и оттащили рогатины с колючкой, так, что образовался проход.

- Вот и ладушки, - сказал дед, спрыгивая в траншею. - Кто у вас тут старший?

- Лейтенант Костяев. Вы кто такие?

- Лейтенант, ты это… Девочек покорми. Да от оглоедов своих побереги. Дело у нас важно. А я назад.

- Чего? - поднял брови лейтенант. - Куда еще назад?

- Дорогой ты мой. Там у меня еще семь человек.

- И тэж бабы? - насмешливо подал кто-то голос из темноты.

- Слюсаренко!

- А я чого! Я мовчу!

Дед продолжил:

- Немец там. Важный. Командир бригады. Которая против вас оборону тут держит. Дай пару бойцов тогда, коли не веришь. А?

Лейтенант подумал, покрутил черный ус…

- Слюсаренко! Петерс!

- Чего? - отозвался латыш.

От прибалтийского акцента, четко выделявшего согласные и слога, Рита вздрогнула.

- Пойдете с партизаном… Как тебя?

- Дедом зови… - пожал плечами унтер-офицер.

- С дедом в общем.

Рита вцепилась в изорванную телогрейку Кирьяна Васильевича:

- Дедушка, не бросай нас тут!

- Девоньки, у своих мы, у своих!

- Кирьян Васильевич! Вы же ранены! - забеспокоилась Маринка, заметив кровь неизвестного бойца на лице деда.

- Ерунда на ерунде ерундила да ерундой поерундовывала! - отшутился дед. - Ладошку о колючку раскровянил. Лейтенант, звать-то тебя как?

- Го… Игорь.

- А по батюшке?

- Геннадьевич, а чего? Тьфу ты…

- Слышь, Геннадич. Покорми девочек моих, да спать уложи. - А потом повернулся к Рите:

- Скоро мы, скоро!

И исчез в темноте вместе с двумя бойцами.

Лейтенант опять покрутил смоляные усы, от чего стал похожим на кота, и отрывисто приказал:

- За мной!

Чавкая по болотной грязи усталыми ногами, они через несколько минут были в его натопленной землянке. По пути лейтенант Костяев выцепил какого-то бойца и приказал ему доставить каши с ужина. Рита с Мариной уселись на укрытые одеялом нары, а лейтенант плеснул им из своей фляги чего-то остро пахнущего. Чего - они не узнали. Потому как немедленно уснули в тепле и не слышали, как усатый лейтенант улыбнулся, отчего стал похожим на кота еще больше, и накрыл их своей шинелью. А потом долго ругался на припозднившегося красноармейца с холодной овсянкой и в наказание послал того на НП батальона.

А дед с бойцами в это время полз по земле навстречу хлопкам минометных мин. Внезапно на немецкой высоте что-то взорвалось, и она моментально вспыхнула грохотом выстрелов.

- Илюминация прям… - сказал хохол Слюсаренко, видавший однажды подобное в детстве, на ярмарке в Полтаве.

- Фейерверк! - поправил его Петер.

- Дужэ вумный… - огрызнулся украинец.

- Огненная работа - так, кажись, с немецкого переводится… - сказал дед Кирьян, внимательно оглядывая поле перед собой.

- Правильно! - с удивлением Райнис посмотрел на заросшего седой бородой и опять похожего на старика Кирьяна Васильевича.

- Ты чи нимэць? - подозрительно спросил Слюсаренко. Он и так-то всех подозревал, а уж тут…

- Общался с ними раньше. Опять вот пришлось…

- Это они по самолету, видать, работают, - сказал Райнис.

- По бабам стреляют, сволочи… - ругнулся Богатырев.

- Почему по бабам? - опять удивился Райнис.

- Да говорили, что бабы летают в стрекозах энтих…

- Да ну? Не слышал… Не бабская это работа, по ночам летать.

- На юге они воевать будут… Формируются еще… - вдруг прозвучал знакомый деду голос Леонидыча из темноты.

Украинец с латышом схватились за винтовки.

- Свои, - успокоил их дед. - Как вы!

- Хреново… Олегу осколок в спину. Под лопатку ушел.

- А фон? - пополз навстречу Леонидычу дед со товарищи.

- Хана фону. Когда гансы вторую серию начали, он как-то выкрутился хитро и побежал в сторону высотки. Мы за ним. И прямым попаданием. Куски в разные стороны, хоть в ведро собирай. А танкисту от той же мины…

- Таругин, а Таругин… - потряс Олега дед.

- Ммм? - тихо промычал тот.

- Живой?

- Металл, масло, солярка и порох… так пахнет танк, так пахнет победа… - пробормотал тот в ответ, не открывая глаз.

- Чего? - не понял латыш.

- Та стулы пэльку… - ругнулся Слюсаренко. - Допомогы товаришам.

- Понял… - Латыш аккуратно подхватил танкиста за ноги, Леонидыч за руки и боком, боком, ровно крабы, которых Олег в детстве ловил на своих одесских пляжах, потащили раненого к своим.

И снова на высотке что-то грохнуло. И, почти одновременно, прекратился минометный обстрел.

- Нияк батарэю лётчыкы накрылы! - воодушевился Слюсаренко. - От вона зараза нам дыхаты не давала! Тилькы мы в атаку - так почынають… Артылэрия лупыть, йим всэ до одного мисця. Накопалы там катакомбив…

- Катакомб, - зачем-то поправил украинца дед.

- Я и кажу, катакомбив. Можэ зараз накрылы, га?

- Надежда - сестра веры и дочь мудрости! - внезапно сказал Кирьян Васильевич.

Слюсаренко замолчал, огибая очередную дырку в земле. А потом спросил:

- Ты бува нэ вируючый?

- Есть такое…