Менялы

Дело было в том, что несколько минут назад Эврил сама подписала счет, поданный официантом.

— Но почему, Росси?

— Потому что я должен взять на себя хоть часть твоих расходов: оплата гостиницы, стоимость перелета из Нью-Йорка… Мне кажется, что ты слишком тратишься, тебе это не по карману!

Она взглянула на него с любопытством и звонко рассмеялась:

— Дурашка! Неужели ты думаешь, что за это я плачу из своего кармана?! Росси, миленький, да ты совсем рехнулся…

— Кто же тогда платит?

— «Супранэйшнл», старый ты глупышка! И номер, и ужин, и перелет, и мое время. Все оплачивает «Сунатко».

Она подошла к нему и поцеловала. Губы были мягкие и влажные.

Он сидел притихший, словно раздавленный, переживая высказанную с такой прямотой беспощадную правду… Шампанское еще владело его телом, но мозг работал четко. «Ее время, ее время»… Вот это было обиднее, всего. До той минуты он был искренне убежден, что по-настоящему нравился Эврил, и потому она звонила ему столько раз после Багамских островов. Ну как мог он позволить себе такую наивность? Конечно же, все было заранее подстроено и оплачено Квотермейном за счет «Сунатко». Неужели рассудок его не мог подсказать ему это? А может, нарочно не хотел он задумываться, потому что не хотел узнать правду? И если Эврил платили за «ее время», которое она проводила с ним, кто же, выходит, она была? Потаскуха! А если так, то кто же сам Роско Хейворд? Он закрыл глаза, и на ум ему пришло изречение из святого Луки, псалом 18, песня 13: «Господи, прости мне, грешному, прегрешения мои»…

Да, двух мнений тут и быть не могло. Необходимо было сейчас же узнать: сколько на него истрачено. И отправить чек на эту сумму в «Сунатко». Он начал было подсчитывать, но вдруг подумал, что не имеет ни малейшего представления о том, сколько «стоит» Эврил. Должно быть, немало…

Неожиданно и тревожно зазвонил телефон. Эврил взяла трубку и, послушав, сказала:

— Тебя, милый!

— Меня?..

Он поднес трубку к уху, и в ней раздался залихватский голос.

Хейворд недовольно спросил:

— Откуда ты, Джордж?

— Из Вашингтона. Впрочем, какое это имеет значение? У меня есть для тебя чудесные новости. Квартальные отчеты «Сунатко»! Ты прочтешь о них завтра в газетах…

— Ты что же, специально звонишь, чтобы сообщить мне об этом?

— Помешал, что ли?

— Да нет…

Большой Джордж хмыкнул:

— Считай, что это просто дружеский звонок. Хотел узнать, все ли у вас там в порядке…

Что ж, если бы Хейворд хотел высказать протест или возмущение, то именно сейчас была для этого самая подходящая минута. Но чему было возмущаться? Доступности Эврил? Его собственному смятению?

Бодрый голос в телефонной трубке не дал ему додумать:

— Как там насчет кредита по «группе К»? Ты его уже одобрил?

— Нет, пока нет.

— Не очень-то ты торопишься, как я посмотрю…

— Да нет, не в этом дело. Так. Кое-какие формальности…

— Смотри, придется мне передать заказ другому банку!

Угроза прозвучала недвусмысленно, хотя и нисколько не удивила Хейворда: как давление, так и уступки были ритуалом во взаимоотношениях банка и клиента.

— Я сделаю все, что смогу, Джордж…

— А Эврил все еще там?

— Да.

— Дай-ка мне ее.

Хейворд передал трубку Эврил. Она внимательно выслушала то, что сказал Джордж, улыбнулась и повесила трубку. Затем вышла в спальню и мгновение спустя появилась с большим желтым конвертом.

— Джорджи просил передать тебе вот это.

Это был такой же конверт, с такой же сургучной печатью, как и тот, в котором он недавно получил в свою собственность акции группы Квотермейна.

— Джорджи надеется, что это будет приятным напоминанием о времени, проведенном в Нассау…

Сначала он подумал, что это были опять акции, и решил отказаться от них, но любопытство взяло верх.

Эврил сказала:

— Вскроешь в своем кабинете…

Он воспользовался случаем и взглянул на часы:

— Ого! Мне давно пора бежать, солнышко.

— Мне тоже. Я должна быть в Нью-Йорке сегодня ночью.

Она обняла его, и они постояли, обнявшись, некоторое время. Она шепнула ему в ухо:

— Ты такая вкуснятина, Росси. До скорой встречи!

Несмотря ни на что, она по-прежнему была ему желанна…

•

Хейворд подъехал на такси к Первому Коммерческому банку, вошел в лифт и поднялся на тридцать шестой этаж к себе в кабинет. Там он вскрыл конверт, который дала ему Эврил. Внутри был еще один конверт; раскрыв его, он обнаружил дюжину фотографий большого размера.

На фотографиях были запечатлены Криста, Рета, Мун-Бим, Эврил и Гарольд Остин, раздевающиеся или уже обнаженные. Роско фигурировал на нескольких снимках. На одном, в окружении всех этих голых дев, на лице его читался откровенный восторг. На другом снимке Хейворд расстегивал лифчик Эврил; на третьем она его целовала, а руки его лежали на ее обнаженной груди. Случайно или преднамеренно, но на фотографиях виднелась только спина вице-президента Стоунбриджа…

Все фото были мастерски сделаны. Чувствовалось, фотограф был настоящим профессионалом. «Однако, — подумал Хейворд, — Квотермейн знает, за что платить денежки…»