Мэри Вентура и «Девятое королевство»

Риск заключался в избавлении от побочных заработков – случайных, с неполной занятостью, на которые Джейкоб шел, особенно не выкладываясь и каждую свободную минуту посвящая творчеству. Рискнуть – и жить исключительно на доход от продажи рассказов, пьес и стихов. Стихи. Эллен улыбнулась, непроизвольно вспомнив тот безрадостный, полный неоплаченных счетов день перед рождением Джил, когда они только-только въехали в новую квартиру.

Когда позвонил почтальон, она, стоя на коленях, упорно покрывала светло-серой краской унылые, истертые за долгие годы доски пола.

– Я открою. – Джейкоб, занимавшийся полками, отложил в сторону пилу.

– Осторожнее на лестнице, дорогой.

С тех пор как Джейкоб стал рассылать рукописи по журналам, почтальон в синем комбинезоне мог в любой день стать для них кем-то вроде доброго гения. Ведь вместо приводящего в уныние толстого манильского конверта и прилагающегося к рукописи равнодушного отказа от редактора могло прийти обнадеживающее письмо или даже…

– Эллен! Эллен! – Размахивая распечатанным авиа-почтовым конвертом, Джейкоб мчался, перепрыгивая через две ступени. – Я сделал это! Разве это не чудо! – И он бросил ей на колени бледно-голубой, с желтой каймой чек с потрясающей суммой долларов, напечатанной черным, и центов – красным. В глянцевом американском еженедельнике, куда она отправила рукопись месяц назад, пришли в восторг от поэмы Джейкоба. Платили они по фунту за строчку, а поэма была достаточно длинной, чтобы купить… что? После того как они со смехом перебрали разные возможности – билеты в театр, обед в Сохо, розовое шампанское, – их вдруг накрыло облако здравого смысла.

– Тебе решать. – Джейкоб с поклоном вручил ей чек, похожий на хрупкую голубую редкую бабочку. – Какие желания у твоего сердечка?

Эллен даже не думала ни минуты.

– Детскую коляску, – тихо сказала она. – Красивую коляску, достаточно большую даже для близнецов!

Сначала Эллен решила не говорить мужу о звонке, пока он не спустится к ланчу – тогда он не успеет встретиться с красоткой-продюсером в офисе, – но ее мгновенно захлестнул стыд. Хорошая жена радостно позвала бы мужа к телефону, нарушив все неписаные правила, ради такой исключительной новости, или, по крайней мере, положив трубку, сразу побежала бы наверх, гордясь тем, что приносит такую благую весть. «Я ревную, – тоскливо подумала Эллен. – Я обычная ревнивая жена модели двадцатого века, злобная и недалекая. Как Нэнси Риган». Эта мысль отрезвила ее, и Эллен решительно направилась в кухню, чтобы выпить чашечку кофе.

«Я просто тяну время», – подумала она и, усмехнувшись, поставила чайник на плиту. И все же, пока Джейкоб не узнал о новости от Дениз Кей, она суеверно считала, что находится в безопасности и не повторит судьбу Нэнси.

Джейкоб и Кит Риган учились в одной школе, вместе служили в Африке и вернулись в послевоенный Лондон с твердым намерением не попасться в ловушку и избежать участи служащих, ежедневно ходящих на работу: ведь это отвлекло бы их от самого главного – сочинительства. Дожидаясь, когда вода закипит, Эллен вспоминала те трудные, но полные надежд месяцы, когда они с Нэнси Риган обменивались рецептами дешевых блюд и тайными тревогами и горестями жен, чьи мужья – нищие идеалисты, перебивающиеся случайными заработками в качестве ночных сторожей, садовников и прочих подобных работников.

Кит первым добился успеха. Его пьеса, поставленная в третьесортном театре, благодаря череде одобрительных рецензий – это стоит посмотреть! – переехала на Вест-Энд, а потом по счастливой траектории сопутствующих обстоятельств приземлилась на Бродвее. Вот так все произошло. Как по мановению волшебной палочки, везучие Риганы перенеслись из квартиры без отопления и горячей воды, где питались спагетти и картофельным супом, на роскошные зеленые пастбища Кенсингтона с коллекционными винами, спортивными машинами, дорогими мехами, а потом и в более мрачный интерьер суда по бракоразводным делам. Нэнси просто не смогла конкурировать – ни внешностью, ни богатством, ни талантом, ни чем-либо еще, что котировалось в тех кругах, – с очаровательной белокурой ведущей актрисой, придавшей особый блеск пьесе мужа на подмостках Вест-Энда. Из любящей наивной жены Кита скудных лет она постепенно превратилась в нервную, язвительную, циничную светскую львицу: ей достались солидные алименты, но ничего больше. Кит, конечно, выпал из окружения Россов. Но то ли из жалости, то ли по привычке, Эллен продолжала общаться с Нэнси, которая, похоже, даже получала удовольствие от встреч, как будто, глядя на их счастливую семью с ребенком, заново переживала лучшие дни своего прошлого.