Мертвые сыновья

— Туман на твоей стороне, а может, и нет, — сказал Даниэль почему-то тише и заглянул в чашку. Черная дымящаяся жидкость дрожала. Защемило в груди. В последнее время у него часто пошаливало сердце.

— Скверно, — продолжал он, — никуда не годится. Надо иметь голову на плечах и рассчитывать только на те карты, что уже у тебя в руках. А может, мир принадлежит сумасшедшим? Возможно, так и было раньше. Сейчас — нет. Завтра — тоже нет.

Даниэль почувствовал, как быстро-быстро забилась жилка на висках. Он стиснул зубы. К горлу подступала страшная тошнота. Он быстро встал и направился к ближайшему дереву. Прислонился лбом к стволу, и его вырвало. «Вот и праздничный обед», — подумал он, вытер глаза рукой и опять сел на приступку. В чашке еще оставалось немного теплого кофе. Одним глотком он допил его, вскинул ружье на плечо и вышел на тропку, ведущую в горы.

— Даниэль! — услышал он у себя за спиной.

Собственное имя пулей обожгло затылок. Волной нахлынуло раздражение. «А ты уже тут как тут».

— Добрый день, Даниэль! — повторил голос.

Даниэль резко обернулся и пристально посмотрел на пришельца. Тот стоял перед ним в черном, блестящем от капелек тумана плаще. Даниэль повернул обратно, открыл дверь. Молча ждал, чтобы гость прошел вперед. Густой туман медленно вползал в окно. Дрова еще не прогорели.

Диего Эррера сел у стола. Он не поднимал глаз от пола. Даниэль молча поставил на стол две чашки, пододвинул большую бутыль сусла.

— Нет, спасибо, — проговорил Диего. — Мне что-то не хочется.

— Пейте, пейте, — настаивал Даниэль, наливая гостю. Струя тонко звенела о дно чашки. Потом он тоже сел, достал сигареты, спросил:

— У вас есть огонь?

Диего Эррера рассеянно поднес зажигалку. Сверкнуло крошечное голубоватое пламя, и Даниэль сделал две глубокие затяжки. Потом молча стал следить за тонкими кольцами дыма, которые прозрачным туманом потянулись к окну.

Диего все еще молчал. Даниэль искоса взглянул на него. Лицо бледное, почти зеленое. За стеклами очков — дырки глаз. Мягкие седые волосы упали на лоб, и лицо сделалось таким мальчишеским, что Даниэль с трудом сдержал улыбку. «Вот и результаты, — злорадствовал он. — Вот результаты твоей превосходнейшей системы, дорогой тюремщик».

— Итак… — начал Даниэль. Он не мог сдержать странной радости. — У вас новости! Недавно здесь был капрал, он рассказал мне… Когда его хватились?

Диего продолжал смотреть на пол.

— Вчера вечером.

Даниэлю не хотелось пить. Его тошнило от одной только мысли о сусле. И все-таки он поднес чашку ко рту, вдохнул кислый, терпкий запах, отпил глоток. Потом, запрокинув голову, залпом выпил все до дна. «Будь что будет. Хоть стошнит прямо здесь, на стол», — подумал он.

И снова собачий лай разорвал воздух.

— Его ищут с собаками? — спросил Даниэль. В голосе звучало странное удовольствие. Ему было приятно слышать свой голос, ему было приятно видеть Диего здесь, вот таким — побежденным. «Я доволен, да, доволен и не скрываю». Словно кто-то, он и сам не знал кто, одержал победу. «Только не я, — мелькнуло у него в голове. — Это не моя победа».

— Да, с собаками. Их одолжил Лукас Энрикес, — наконец сказал Эррера. И тут же поспешно добавил: — У нас нет таких собак. Никогда не было.

— Разумеется! Да и зачем они вам, — подхватил Даниэль. — У вас ведь и необходимости такой не было. Правда, ведь? — Он наслаждался своим голосом, словами. Сусло поднималось к горлу отвратительной отрыжкой. Даниэль стиснул зубы.

— Их вам одолжил Лукас Энрикес, — продолжал он. — Это естественно. Почему бы ему и не одолжить? У него всегда водились хорошие собаки. Они умеют быстро находить след, вгрызаться в глотку. Имея их, можно жить спокойно на этой земле голодных и воров. Я тоже подумывал купить собаку. Конечно, собака не заменит друга, но никогда не помешает…

Диего Эррера резко поднял голову. Даниэль увидел черные настороженные глаза и умолк.

— Даниэль, — медленно, почти шепотом проговорил Эррера. — Пожалуйста, Даниэль. Я пришел к вам. Я знал, что встречу здесь друга. Как всегда.

Даниэлю стало стыдно. «Он никогда так со мной не говорил», — пронеслось у него в голове. Ему было очень стыдно, но сказанного не вернешь. «Почему он говорит об этом с таким лицом?» — раздраженно подумал Даниэль.

— Я это знаю, — отвел он глаза. Потом снова налил чашку и выпил. Вытирая рот рукой, добавил: — Вы всегда приходите как друг.

Диего Эррера встал и заходил по комнате. От стола к очагу, от очага к столу. Даниэль спокойно смотрел на него и слушал, как скрипят под его сапогами гнилые, расшатанные половицы. Наконец Диего остановился, взял полено и подбросил в огонь. Пламя лизнуло его сразу в нескольких местах и скрыло от глаз. Эррера вернулся к столу, сел и опустил голову.

— Выпейте, — сказал Даниэль. — Глоток вам не повредит.

Диего протянул к чашке руку, худую с костлявыми пальцами. Рука не дрожала, — возможно, она никогда не дрожала, — но было видно, что она одинока и холодна как лед.

— Даниэль, — проговорил Диего, внимательно глядя в чашку. — Произошло несчастье. Ужасное несчастье. Поверьте мне: самое худшее. Самое худшее, что могло случиться.