Мертвый Город

Из-за респиратора на лице мои слова звучат глухо и невнятно. Я срываю его с лица и наклоняюсь к самому оку, уставившись на него в упор. Мне почему-то важно, чтобы тварь меня услышала. И тут она начинает стонать. Ни намека на прежний сводящий с ума визг. Это стон смертельно раненного зверя. Я запинаюсь на миг, но через секунду перед моим мысленным взором появляется Катя. Вот она устало улыбается и берется за ручку зеленой двери. Яркий свет… Резкий рывок… Безжизненное лицо и живые еще глаза… Я резко выпрямляюсь. Перехватываю тесак поудобней и вонзаю его в тварь. Тугая струя бьет меня в лицо. Вверх-вниз, вверх-вниз. Движения мои скупы. Все. Я закончил. Стон не прекращается. Он становится каким-то всхлипывающим. Не обращая на него внимания, я начинаю обратный путь. Делаю два шага и останавливаюсь. Возвращаюсь обратно. Поднимаю дробовик и подношу его к башке монстра, или где там у него глаза растут. Всхлипывающий стон умолкает, и только судорога прошивает тело чудовища.

– Раз ты так просишь, – мои слова падают сухо, как прошлогодние листья. А потом одной очередью, не снимая пальца со спускового крючка, расстреливаю в упор весь барабан, все двадцать патронов. Звон в ушах и звезды в глазах от ярких в темноте дульных вспышек. Тварь больше не шевелится. Мертвое тело исчезает, когда я уже практически дохожу до выхода из помещения. Проклятые нематериальные твари несут самую настоящую смерть.

Глава 2

В фонарике уже нет необходимости. Света достаточно, и я выключаю его. Звук передергиваемого затвора застает меня в дверном проеме, а резкий электрический свет слепит, не давая толком рассмотреть, что происходит.

– Стоять! – резкий крик.

Кто это еще? Ах да, со мной же был еще кто-то, и кричит, похоже, Клаус. Поднимаю руку, закрываясь от света, который после темного помещения кажется просто ослепляющим.

– Макс, ты?! – снова обращаются ко мне, но уже другим голосом.

Свет меркнет и больше не слепит глаза. С каким-то вялым интересом осматриваюсь вокруг, ищу глазами тех, кто называет меня по имени.

Пустота внутри. Мысли, словно заторможенные, не спеша шевелятся в голове. Пустота в сердце. Я ничего не чувствую. Я устал.

– Опусти ствол, – снова говорит молодой парень с зелеными глазами. Это Семен. Он обращается к Клаусу. Значит выжил. Я рад, но радости не ощущаю.

На полу рядом с ним лежит девушка. Это Соня. Она без чувств. Надеюсь, с ней все в порядке, но у меня нет желания проверять ее состояние. Мне все равно.

Прямо передо мной, в нескольких метрах, широко расставив ноги, стоит Клаус. Он не спеша опускает ствол своего дробовика. Как-то на автомате фиксирую, что это все же Бенелли. Ну и видок и парня. Грязное, в разводах, лицо. Белки глаз сверкают на почти черном лице. Он внимательно оглядывает меня. Пусть смотрит. Мне все равно.

Рыжий выглядит почище, но все равно чумазый, как шахтер. Он уже не смотрит на меня. Вообще отворачивается, сильно ссутулившись. Что с ним? Не знаю. Мне все равно.

Клаус что-то говорит мне, но смысл его слов ускользает от меня. Он опять обращается ко мне и, видя, что я никак не реагирую, подходит. Берет меня за плечи и начинает трясти. Зачем так грубо?

– Да очнись ты наконец! – доносятся до меня его слова, и я, словно, водолаз, выныриваю на поверхность собственного сознания. Нехотя, через силу, осмысленность возвращается ко мне. Мысли начинают шевелиться, оживать.

Клаус все еще трясет меня, держа за плечи, и я, наконец, отвечаю:

– Хватит, – мой голос звучит мертво и глухо.

Он сразу отпускает меня и, всматриваясь в лицо, спрашивает:

– Ты цел?

– Да, – отвечаю все тем же незнакомым бесцветным и глухим голосом.

Он как-то странно смотрит на меня, а потом говорит:

– Мне очень жаль…

Что ему жаль, я не понимаю. О чем он вообще?

– Катя, – еле слышно роняет он, опуская голову.

Катя… Катя! Мои мысли, мое сознание замирают на миг, а потом взрываются яркими образами и картинками, запечатленными будто на фотопленке. Катя…

Хриплый стон вырывается у меня из горла, и я окончательно прихожу в себя. В бессилии сжимаю кулаки. Мы потеряли ее. Теперь, когда мой мозг снова заработал после кратковременной отключки, я вспомнил. Но почему Клаус…?

Я резко хватаю его за грудки.

– Ты знал? – рычу ему в лицо. – Ты знал?! Отвечай!

Трясу его так, как он тряс меня еще минуту назад. Он не сопротивляется и не пытается вырваться. Я что-то ору ему прямо в лицо. Злость. Злость и обида душат меня.

– Отвечай!

– Нет! – наконец произносит он. – Нет! Я не знал!

Я перестаю его дергать, но продолжаю держать, не отпуская.

– Тогда почему? Объясни мне, почему ты так громко кричал, что нельзя входить в эту проклятую дверь?! Откуда ты знал это?! Откуда ты знал, что там нас ждет?!

Клаус вытирает лицо от капелек моей слюны, но все также не делает попыток освободиться.

– Я не могу объяснить. Я просто чувствовал… – произносит он тихо.

Гляжу на него. Шлема на нем нет, видимо, успел снять. Его серо-стальные волосы всклокочены и покрыты слоем пыли и грязи. Его глаза не смотрят на меня, но все равно я вижу, какие они усталые, и как они налиты кровью от полопавшихся кровяных сосудов.