Мертвый лев: Посмертная биография Дарвина и его идей

Эта нарисованная мной очень крупными мазками картина в общих чертах была известна и Кювье. Как настоящий ученый, он стремился не только описать факты, но и объяснить их. Почему и как фауны менялись во времени? Почему это часто происходило резко, прерывисто? Отчего в геологической летописи так редки переходные формы?{417}

Кювье не дожил до «Происхождения видов». Единственная существовавшая в то время эволюционная теория – ламаркизм – ему не нравилась. Кювье, привыкший опираться на твердо установленные факты и основанные на них убедительные доказательства, считал ее недостойным настоящего ученого буйством фантазии. Отвергнув возможность эволюции, то есть того, чтобы древние виды давали начало более молодым, плавно переходя в них, Кювье был вынужден прибегнуть к идее катастроф. Изучая вместе со своим коллегой Александром Броньяром третичные отложения в районе Парижа, он доказал, что эта местность периодически то заливалась морскими водами, то превращалась в большой пресноводный бассейн, что вызывало резкую смену фаун. Хотя в России Кювье никогда не бывал, в качестве свидетельства подобных катастроф он ссылался и на замороженные туши мамонтов, которые находили в сибирской вечной мерзлоте. Ему представлялось, что все они погибли одновременно после какого-то внезапного климатического пароксизма{418}

. Сейчас-то мы точно знаем, что агония мохнатых слонов продолжалась несколько тысячелетий, но в описываемое здесь время это было далеко не очевидно.

Про эту теорию Кювье позже сложилась легенда, гласившая, что он приписывал ниспослание на Землю гигантских, истреблявших все живое катастроф Богу, который затем творил живые организмы каждый раз заново. Этим якобы Кювье и пробовал объяснить периодические изменения в растительном и животном мире планеты. Подлинные взгляды ученого куда более осторожны. Он не рисовал захватывающих дух картин планетарных катаклизмов, утверждая лишь, что если какая-нибудь местность будет опустошена катастрофой, то ее заселят виды, мигрировавшие из других регионов. Кювье, который детально изучал только геологическое строение окрестностей Парижа, не мог себе позволить рассуждать о глобальных переворотах. Его пылкие сторонники были не так щепетильны и свободно рассуждали о катастрофах мирового масштаба. Один из палеонтологов-катастрофистов, Альсид д'Орбиньи, подсчитал даже, что Богу пришлось целых 27 раз заново творить флору и фауну – всякий раз после того, как Он сам уничтожал свое предыдущее творение. Вот интересно, что сказали бы об этом современные фундаменталисты, настаивающие на буквальном понимании ветхозаветного текста?

Прошло около столетия, и внезапно оказалось, что отрицаемый и вышучиваемый катастрофизм в палеонтологии скорее жив, чем мертв. Спираль истории идей описала новый виток, и хорошо забытое старое стало востребованным. Дело было в 1950-е гг., дух которых еще не забыт. Первые космические полеты, революция в космологии (теория Большого взрыва), повальное увлечение научной фантастикой. Казалось, еще совсем немного – и нога человека ступит на поверхность Марса и Венеры, а там, глядишь, и до полета к альфе Центавра недалеко… Космос, и ближний, и дальний, был в большой моде, и на шумных публичных диспутах «физики» с легкостью одолевали несовременных «лириков».

В 1956 г. мало кому известный специалист по губкам Макс де Лаубенфельс из американского штата Орегон опубликовал в солидном палеонтологическом журнале новую гипотезу, объясняющую вымирание динозавров. По его мнению, их могло сгубить столкновение Земли с астероидом, вызвавшее резкое повышение температуры. Лаубенфельс вдохновлялся хорошо известными событиями – падением Тунгусского метеорита на территории Восточной Сибири в 1908 г., а также опасным сближением Земли и астероида Гермес, случившимся в 1937 г. Впрочем, профессиональные палеонтологи отнеслись к его версии весьма сдержанно.