Мерзость

– Проклятье!

Дикон пальцем извлек из магазина два 9-миллиметровых патрона… Их было всего два.

– Ты не нащупал коробки с патронами у него в карманах? – спросил Дикон.

– Нет. По крайней мере, в его куртке йети. До задних карманов мне было не достать.

Дикон покачал головой.

– Если они не потратили все боеприпасы на расстрел всех шерпов в базовом лагере, где-то здесь должны быть еще патроны – может, рюкзак этого йети спрятан за какой-нибудь ледяной пирамидой или гребнем. Только полный идиот устраивает засаду на пятерых или шестерых человек с двумя патронами в магазине и пустым патронником, разве не так?

У меня не было ответа на этот вопрос – не стоило и пытаться. Я даже не знал, где находится патронник этого пистолета и как он выглядит.

– Вероятно, патроны он хранил в рюкзаке. Мы втроем обыщем тут все вокруг – можно включить головные лампы, а я возьму большой электрический фонарь, – но не больше пяти или десяти минут. Нельзя слишком далеко отставать от Жан-Клода и Реджи.

Я снова перегнулся пополам и стал кашлять и хрипеть, пока не почувствовал на плече широкую ладонь Пасанга, который приподнимал меня.

– Вот, выпейте это, мистер Перри. Всё.

Он протянул мне маленькую бутылочку. Я залпом проглотил жидкость, которая обожгла меня огнем, поперхнулся, но все же подавил приступ тошноты и вернул бутылочку доктору Пасангу. Через полминуты позывы к кашлю исчезли, и впервые почти за сорок восемь часов у меня пропало ощущение, что в горле застряла грудная кость индейки.

– Что это за штука? – шепотом спросил я Пасанга, когда мы вслед за Диконом покинули неровный круг красного света, отбрасываемого фонарем йети.

– В основном кодеин, – ответил доктор. – Я дам вам еще, когда кашель возобновится.

Мы включили фонари и вели поиски почти пятнадцать минут, но за гребнями и ледяными пирамидами нашли только отпечатки ботинок – никакого следа от рюкзака с боеприпасами. Наконец Дикон позвал нас, и мы тронулись в путь. Я чувствовал разочарование Ричарда – оно пылало, словно огонь в ночи. Какой прок от немецкого полуавтоматического пистолета, если в нем всего два патрона?

«Но все же это лучше, чем быть без пистолета и без патронов», – повторял я себе. Думаю, я пытался убедить себя, что мои усилия в этой богом проклятой расселине были не напрасны.

Когда мы удалились на запад от расселины и вернулись на тропу, поднимающуюся на ледник, Дикон повернулся и положил мне руку на плечо.

– Джейк… не хотел говорить при Же-Ка… но я попросил тебя спуститься туда потому, что надеялся: ты можешь узнать нашего приятеля без маски йети. Ты его узнал?

– Думаю, да. Наверное. Да… узнал. – Лица мертвых, как я убедился, не похожи на лица живых.

– Кто же это, ради всего святого?

– Карл Бахнер, – сказал я. – Приятель Бруно Зигля – тот альпинист, опытный, знаменитый, президент и основатель всех немецких альпинистских клубов – мужчина в летах, который сидел за столом в тот вечер осенью прошлого года, когда мы в Мюнхене встречались с Зиглем.

Дикон стоял совсем близко, так что даже в тусклом свете я хорошо видел его лицо. Он нисколько не удивился.

Глава 7

Мы увидели пламя и услышали выстрелы, когда до третьего лагеря оставалось идти еще больше мили по проложенной через ледник тропе.

– Проклятье! – воскликнул Дикон. Я знал: он боялся, что Реджи и Же-Ка успели подняться туда как раз к началу резни.

Пистолетные выстрелы эхом разносились по длинной долине ледника и звучали как-то глухо – так лопаются на сковородке последние зерна кукурузы, – но затем стали громче. К одиночным выстрелам из пистолета внезапно присоединился треск, словно кто-то рвал длинные полосы плотной ткани.

– Что, черт возьми… – прошептал я.

Поднятый палец Дикона заставил меня умолкнуть. Никто из нас не пользовался кислородом, мы все тяжело дышали и хрипели после попытки быстрой ходьбы на высоте 21 000 футов. Треск повторился.

– Это может быть пистолет-пулемет «Бергманн – Шмайс-сер», – наконец сказал Дикон. – Если это так, шерпам и Жан-Клоду с Реджи остается надеяться только на Бога.

– Какая у него скорострельность? – спросил я, хотя ответ меня не очень интересовал.

– Четыреста пятьдесят выстрелов в минуту, – ответил Дикон. – Ограничивается лишь скоростью, с которой стрелок успевает менять тридцатидвухзарядные спиральные дисковые магазины [56]. Эти громоздкие круглые магазины делают «Шмайссер МР-18/1» не очень удобным – носить, целиться, стрелять более или менее точно. Но при такой скорострельности точность не особенно важна. Нам нужно рассредоточиться. Немцы любили использовать свои проклятые «шмайссеры» в близком бою в траншеях.

– Господи, – выдохнул я.

– Давайте двигаться быстрее, – сказал Пасанг и перешел на легкий бег. «Кошки» на его ногах поблескивали в свете наших головных ламп.

– Полагаю… больше… не притворяются… йети. – Дикон тяжело дышал, едва поспевая за длинноногим шерпой. У каждого в рюкзаке по-прежнему было больше тридцати фунтов кислородной аппаратуры и других вещей.

– Нет, – согласился Пасанг. – Теперь просто люди убивают людей.