Месма

      Пушки молчат дальнобойные, залпы давно не слышны…      Что ж мне ночами спокойными снятся тревожные сны?      Молнией небо расколото, пламя во весь горизонт…

      Наша военная молодость — Северо-Западный фронт!..

Влад вышел на улицу и остановился. После прохлады в залах музейной экспозиции особенно остро ощущалась городская духота.

Несмотря на спустившийся на город вечер, дышать было почти невозможно. Влад медленно направился в сторону гостиницы.

Впечатление, вынесенное им с музейной экспозиции, было поистине ошеломляющим. Интересно было все — люди, организовывающие такой показ, не просто обладали истинным талантом, но и крайне ответственно отнеслись к своему делу! Военная экспозиция поразила его до глубины души, однако при этом Влад не мог отделаться от чувства подспутного разочарования.

Казалось, экспозиция была устроена так, что сделать лучше невозможно.

И экспонаты, и фотоматериалы, и кинохроника, и — конечно же, музыкально-песенное сопровождение. Но… сначала Влад никак не мог понять — чего же не хватает экспозиции, почему он испытывает ощущение смутной неудовлетворенности, что в ней было не так? И вдруг понял: этой безупречной экспозиции не хватало, пожалуй, самого главного — жизненной правды.

Во время обхода он прочел много очерков о краснооктябрьских героях — о тех, кто прошел дорогами войны отсюда и до самого Берлина; о тех, кто поднимался в атаку и насмерть дрался с врагом в окопах; о тех, кто денно и нощно «ковал победу» в тылу… Читал и искренне поражался всеобщему мужеству, самоотверженности, героизму. Но — его не покидало ощущение, что он читал и смотрел не подлинную повесть о войне, а просмотрел всего лишь сборник победных реляций.

Влад шел по улице и мрачно размышлял о том, как, в сущности, однобоко представлена война в этой замечательной экспозиции — представлена как гимн массовому героизму, представлена с таким пафосом, что возникало чувство сожаления от того, что самому ему вот не довелось жить в то героическое время и не пришлось принимать участие в делах тех славных дней. Он просто родился на свет позже этих событий, и только от этого простейшего факта в душе его тлело ощущение некой ущербности.

Войну экспозиция представляла как славное и героическое событие эпохального масштаба, но отнюдь не как всенародное бедствие.

Ознакомившись с записками городского фотографа, простого обывателя, совсем не героя, а больного и надломленного человека, по трагическому неведению ставшего людоедом, Влад особенно остро почувствовал это вопиющее несоответствие между истинным лицом войны и ее парадным портретом, предлагаемым зрителю прекрасной музейной экспозицией.

В этих записях война представала совершенно иной.

Безмерные страдания людей, повальный голод, километровые очереди за хлебом, полчища голодных крыс, нападавших на обессиленных, изнуренных голодом людей, безысходное отчаяние и жестокая борьба за выживание, выливавшаяся в такие чудовищные формы, как охота на детей и людоедство — обо всем этом в парадной экспозиции Влад не прочел ни единого слова.

А что участники боевых действий? Те самые люди, которым страна обязана своим существованием, те «наши славные герои-земляки», — что конкретно узнавал посетитель о них? Он узнавал об их подвигах, наградах, послужном списке… И всё. На этом человек как бы заканчивался. Как он живет сегодня, чем занимается, в чем нуждается, каково состояние его здоровья, — об этом экспозиция, как правило, умалчивала.

И не нашлось на парадных стендах места ни для краснооктябрьского парня Леонида, вернувшегося домой без ног, преданного любимой женой и погибшего под колесами поезда; ни для Макара Петровича, который после возвращения с фронта успел еще побывать в Ашхабаде, где спасал людей и восстанавливал город после страшного землетрясения, а ныне работает сторожем на заурядной стройке; ни для его напарника Андреича, храбро освобождавшего от фашистов Прагу, но боявшегося призраков в подвале… Всем этим участникам войны не было уделено ни строчки! Почему? Неужели этим людям нечего было предложить из своего военного опыта музею? Конечно, обо всех не расскажешь… Но не такой уж большой город Краснооктябрьск, чтобы в музее нельзя было разместить полный список его жителей-фронтовиков, как погибших, так и ныне «здравствующих»! И не просто список — а нечто вроде мемориала! Он грел бы душу каждому ветерану, напоминал бы каждому из них о причастности и его тоже к всенародному подвигу, говорил бы ему о том, что его знают и помнят персонально в родном городе.

Но даже и не в мемориале дело. Как живут «ныне здравствующие» фронтовики, Влад уже составил себе представление на примере того же Макара Петровича. Старик ведь не от хорошей жизни сторожил стройку за грошовую зарплату.