Месма

Маленькой, скорее — символической пенсии в 160 рублей на прожитьё, конечно же, не хватало, и Вакулин был вынужден работать, не покладая рук. Однако он не представлял себе, как бы он жил без своего любимого дела. Да, сил оставалось немного, и весьма часто Прохор Михайлович еле-еле таскал ноги, а вот подменить его при случае было некому. Учеников не завёл, наследников не было… А работать к нему в фотомастерскую, как он в своё время пришел к Ивану Яковлевичу, никто не просился. Профессия фотографа нынче была не в моде. Молодые люди всё больше хотели стать лётчиками, геологами, инженерами, врачами… Вот где романтика, всеобщий почёт и уважение! А тут — подумаешь, фотограф! Скукотища смертная…

Прохор Михайлович, конечно, как никто знал, что профессия фотографа далеко не скучная. Она очень увлекательна сама по себе. Опять же — общение с людьми, подчас весьма интересными. И ни что не может, наверное, сравниться с той радостью, которую испытывал Прохор Михайлович, когда видел, как загораются восторгом глаза клиентов, получающих от него готовые фотоснимки! Как искренне многие из них его благодарят за отменную, с душой выполненную работу! В такие минуты Прохор Михайлович забывал про застарелые недуги, постоянно донимающие его, и как будто бы даже молодел… И старый фотомастер твёрдо знал, что пока его носят больные ноги, пока хоть как-то видят его глаза, пока бьется в груди его изношенное, измученное жизненными невзгодами сердце, он не бросит своё любимое дело, благодаря которому ощущал себя нужным и полезным. Ни за что не бросит!

Но — выходной есть выходной. Поесть и попить ему ведь никто не принесёт!

А с едой ему следовало быть особенно аккуратным, и он хорошо помнил об этом.

И единственный выходной у него был «парко-хозяйственным» днем. Только выходной у Прохора Михайловича был не по воскресеньям, а по понедельникам. Оно и понятно: у большинства людей выходной день — воскресенье, а когда же, как не в выходной, удобнее всего сфотографироваться?

Войдя в прихожую, Прохор Михайлович тщательно запер входную дверь и отнёс к кухонному столу принесённые с собой свертки. Вывалив содержимое из авоськи, он принялся было раскладывать пакеты по полочкам на этажерке — хлеб, куль макарон сероватого оттенка (яичные макароны он считал непозволительной роскошью), пакетик конфет «Коровка»(Прохор Михайлович их обожал, а еще с ними чай можно пить без сахара — экономия!), кусок докторской колбасы(сегодня же съест; за колбасой ходить приходилось через день, ибо ледника в доме не было), пакет с мятными пряниками, пачка чая… Вот и весь улов в магазине, что он мог себе позволить! Он взял в руки авоську, задумчиво посмотрел на нее: черт побери, ведь что-то забыл! Что же именно? Ах, да… сыр! По выходным Прохор Михайлович всегда покупал сыр, непременно голландский. Если в продаже оного не было, то годился и костромской, но голландский — настоящий шик! На него фотограф всегда находил денежку… Да, и не забыть купить картошки — после обеда должны в ближайшую овощную палатку завезти. Хотя бы килограмма три-четыре взять! больше ему не дотащить, сил-то с каждым годом становится всё меньше и меньше…

Хозяйственные размышления Прохора Михайловича прервал резкий звонок в дверь, от которого он непроизвольно вздрогнул. Года три назад ему установили хороший, голосистый звонок, и теперь прислушиваться к стукам было не нужно — звонок мгновенно сообщал хозяину, что пришёл посетитель. Это было, конечно, весьма удобно, однако сейчас фотомастер лишь неприязненно поёжился.

«Ну вот что за народ, — подумал он с досадой. — Ясно ведь написано: понедельник — выходной! Нет, всё равно лезут!..»

Прохор Михайлович не стал открывать дверь, а подошел к окну в спальне, откуда было видно крыльцо. Перегнувшись через кровать, он приблизил лицо к стеклу и увидел стоявшую на крыльце высокую женщину в темном пальто и в зелёном платке, укутывавшем голову. Лица посетительницы он не увидел, ибо женщина стояла к нему спиной.

Фотограф постучал по стеклу, чтобы привлечь ее внимание. Неурочная гостья неохотно повернулась и взглянула на окно, откуда доносился стук.

— Закрыто! — крикнул ей через стекло Прохор Михайлович. — Табличку на двери читайте!..

Женщина, однако, упрямо отвернулась от его окна и вновь с силой нажала кнопку звонка. Резкая трель мгновенно наполнила обиталище фотомастера оглушающим трезвоном.

— Ладно, ладно, иду! — неприязненно пробурчал Прохор Михайлович себе под нос. — Чёрт ее принёс, наглая какая… Неграмотная, что ли?

Он пошел открывать, часто, совсем по-стариковски перебирая ногами. Очевидно, предстоял крайне неприятный разговор, и фотомастер страстно желал сделать его как можно короче.

Отодвинув засов, он отбросил цепочку и приоткрыл дверь. На пороге замаячила высокая женская фигура, полностью закрывшая образовавшийся проём, однако Прохор Михайлович вовсе не собирался пускать непрошенную гостью в дом.

— Войти можно? — спросила женщина глухим голосом, звучавшим еще глуше оттого, что она низко опустила голову и говорила в поднятый воротник.