Читаем Мессере Джованни, ваш кот слишком умён!.. полностью

Мессере Джованни, ваш кот слишком умён!..

Новый допрос Мартенса никаких дополнительных сведений не дал. Джон и Лавиния сосредоточились на вопросе, наименее прояснённом, на учениках, но маг отмалчивался или начинал плести какую-нибудь бесконечную чушь о воле богов и предсказанном пророками. Было понятно, что Гвидо его попросту не интересовал, а Марко чем-то крепко задел за живое.

Лишь однажды в его глазах загорелся огонёк, в ответ на слова Лавинии:

— Всё же я не могу понять, чего вы хотели добиться. Вам сейчас немногим за пятьдесят, для мага это детство. Ну, ладно, юность. В любом случае, вы прожили бы ещё лет двести, и что, всё это время делать амулеты для бандитов, необразованной черни?

— Что бы ты понимала, — пробормотал Мартенс сквозь зубы.

— Ну, кое-что я успела понять. Вот пару лет назад мне удалось найти и арестовать Марту Яначекову, вот это был противник! И цель она себе ставила серьёзную, собиралась создать ошейник для управления самим Тёмным.

— Дура баба, и цель у неё дурацкая, — словно выплюнул маг. — Тратить столько сил для обуздания божественной сущности! Да если бы у меня был серьёзный резерв, я бы с мальчишкой не связывался, мне и без этого было бы хорошо. Тьфу!

И на этом он замкнулся в полном молчании.

Отправив Мартенса в камеру, Довертон помолчал и сказал:

— Наверное, пора передавать дело в суд. Ты считаешь, его признают вменяемым?

В ответ Лавиния пожала плечами:

— Мартенс понимает разницу между добром и злом, он юридически дееспособен и может самостоятельно принимать решения. Просто он плевать хотел на добро и зло. Надеюсь, его законопатят в самую дальнюю из магических тюрем.

Увидев Винченцо в моей гостиной, Джон и бровью не повёл, просто кивнул в знак приветствия и представил его госпоже Редфилд. Она окинула взглядом комнату, одобрительно кивнула и сказала:

— Может быть, сразу начнём?

— Кофе, вина, воды? — предложила я.

— Всё потом, давайте сперва закончим.

Я потёрла вспотевшие от волнения ладони о джинсы, села в кресло и сказала:

— Давайте.

Довертон выложил на журнальный столик общую тетрадь в скучной синей обложке и конверт с магоснимком.

— Тетрадь — дневник мальчика, Маттео Кватрокки. Снимок его отца — единственный лично ему принадлежавший предмет, который он скрывал от матери.

— Я… попробую. Вдруг не получится?

Винченцо погладил меня по плечу и встал за спиной, словно охраняя. Раскрыв тетрадь, я положила на неё обе ладони и попыталась слиться с исписанными листами в одно целое. Ничего не получалось, дневник меня словно отталкивал, с каждой страницы смотрело красивое, в общем-то, женское лицо с сердито сдвинутыми бровями и ужасно портящим её внешность повелительным выражением. Помучавшись ещё несколько минут, я отодвинула тетрадь и с сожалением скала:

— Ничего не получается. Мать читала эти дневники, да? Как она выглядела при жизни, кто-нибудь знает?

Джон и Лавиния переглянулись, и женщина сказала:

— Как-то мы этим не поинтересовались… Нехорошо. Мне жаль.

— Ладно, я попробую со снимком.

Картинку я положила на левую ладонь, накрыла правой и закрыла глаза. Вначале ничего не чувствовалось, только перед глазами стояли шестеро весёлых молодых людей, у которых всё было впереди.

— Один из них стал королём, другой его министром, а третий пропал в далёком холодном море, и жена его не правила по нему тризну. Ледяные у неё глаза, ледяное сердце, и нет в нём любви ни к мужчине на её ложе, ни к плодам чрева её, — я перевела дух и продолжила. — Мальчик держал этот снимок и думал об отце, что тот предлагал ему уехать вместе. Но Марко пожалел мать и остался с ней. А теперь она затеяла что-то скверное, злое дело будет делаться его, Марка, руками, и он не может ничего поделать, не может сопротивляться матери. У него огромный резерв, он умеет повелевать воздухом, жизнью и огнём, но Брида О’Доннел повелевает им.

— Как он умер, отчего, ты можешь узнать? — тихо спросил Джон.

— Артефакт обратного действия, — ответила я, откладывая в сторону магоснимок. — Он знал, что ему подменили накопитель на поглотитель, и сознательно не стал ничего исправлять. Камень тянул из него силы, Марко мог это прервать, но не стал…

— А кто подменил?

— Не знаю, — я покачала головой. — Как я понимаю, другой ученик, но его я не вижу.

— Гвидо, — сквозь зубы выдавил Джон. — А ты его жалела.

Он положил снимок в конверт, тщательно закрыл его и убрал вместе с тетрадью в пространственный карман.

— Спасибо, Лиза, — сказала госпожа Редфилд. — Ты закрыла последний из вопросов в этом деле.

Прозвучало это мрачно. Винченцо сжал моё плечо и шагнул вперёд:

— Ну, а раз расследование закончено, я полагаю, никому из присутствующих не помешает бокал просекко.

Хлопнула пробка, в бокалы-флейты полилось жидкое пенистое золото, и на душе и в самом деле полегчало.

Когда гости — коллеги — заказчики ушли, и я вытянулась на диване, Винс присел рядом и спросил:

— Сколько тебе ещё учиться?

— Два года.

— Ну, что же, два года я подожду.