Мессере Джованни, ваш кот слишком умён!..

— Не напрягайтесь, не надо! — перебил его Энцо, не понаслышке знающий о пристрастии пожилого синьора к перечислению болезней. — Просто расскажите то, что вспоминается легко.

— Ну-у… Я собирался ложиться спать, когда вдруг просигналил мой коммуникатор. — Сыщики переглянулись: при обыске дома коммуникатора не нашли. — Экран оставался тёмным, я услышал женский голос… Мне показалось, что голос знакомый, но вот чей, не скажу. Женщина сказала, что у неё срочный вопрос — жизни и смерти, как она выразилась! — и она сейчас придет. Просила открыть ей и встретить у калитки, чтобы её не увидели. Я помню, что надел тёплый халат и туфли, спустился во двор, открыл засов… и всё, дальше только цветные пятна какие-то. Думаю, что меня каким-то образом держали в бессознательном состоянии, но давали пить и… э-э-э… наоборот, так сказать.

— То есть, кто-то заботился о физиологических отправлениях, — помог ему Довертон.

— Да, вот именно. В какой-то момент я почти пришёл в себя, надо мной стоял мужчина… незнакомый. Грубое такое лицо.

— Когда вы придёте в себя, я попрошу вас поработать с нашим художником, — сделал пометку в своём блокноте Дальвени.

— Да, конечно… ну вот, а потом я пришёл в себя уже дома… сидел в прихожей на полу.

Старик явно утомился от долгого рассказа, побледнел, дыхание стало прерывистым. На его моложавом лице как-то вдруг обозначились все морщины.

— Мы не будем вас больше утомлять, синьор Чивитали, — Энцо поднялся со стула. — Последний вопрос: вы знаете, что пропали четыре семейных книги?

— Да, мне Альма сказала об этом. Только вы не правы, пропали только две, Белладжио и Кастракани. Другие лежат в особом тайнике… ну, должны лежать. О нём даже Альма не знает, так что вряд ли кто-то мог найти и вскрыть. А вот эти… Книгу Кастракани я только накануне забрал в Совете Тридцати, нужно было сделать кое-какие выписки, так что в тайник она не попала. А с книгой Белладжио я работал.

— Но, как нам сказали, у вас в кабинете находились не две, а как бы не десяток семейных книг!

— Позвольте мне всё же сохранить какие-то профессиональные секреты, — нотариус выпрямился, задрал подбородок и взглянул сурово. — Как только я встану на ноги, я готов полностью отчитаться во всём, что не является тайной клиента!

— Хорошо, синьор Чивитали, — примирительно ответил Дальвени, продвигаясь к выходу.

Кот выскочил за дверь первым и в несколько прыжков оказался на первом этаже. Альма сторожила у нижних ступеней лестницы; увидев Неро, она сложила руки и заворковала:

— Котик, замечательный какой, вот бы и нам такого! Может, ты курочки хочешь, котик?

В ответ Неро лишь дёрнул хвостом и укоризненно воззрился на Довертона: мол, я так тут грелкой полдня проработал, давай, выпускай меня!

— Да иди, конечно! — Джон распахнул входную дверь, и кот пулей вылетел наружу. — Синьора Альма, до свидания!

— И вам всего хорошего… вот только знаете, что я скажу вам, мессере Джованни? Славный у вас котик, красивый, вот только слишком умён!

У дверей портальной Джон издалека заметил знакомую фигуру:

— Винс! — позвал он. Тот остановился и медленно повернулся. — Привет! Ты куда-то собрался или встречаешь?

— Я… э-э-э… Ну, я по делам, ты же знаешь, на меня сейчас много всего свалили. Да, по делам, в Медиоланум и так, вообще…

— Это да, работы много… — он с трудом удержался от вопроса, знает ли Винченцо, на каком факультете университета искать эти самые «дела». Вот, можно сказать, двумя руками за язык себя держал.

Выйдя из портала, Винс быстро извинился и исчез в уличной толпе. Довертон похмыкал и выкинул его из головы, поскольку, видит Великая Матерь, и так было о чём думать.

Сегодня я вдруг поняла, что за первую декаду в университете привыкла учиться. Такое впечатление, что организм собрался и вспомнил, как писать лекции, чтобы потом их можно было прочитать, в чём состоит подготовка к семинарам и практическим занятиям… А занятия с мэтром Хользегошем стали доставлять настоящее удовольствие.

И ещё одна немаловажная мысль пришла мне в голову вдруг, после того, как вчера я по заданию Джона Довертона и госпожи Редфилд читала историю шкатулки. Мне стало казаться правильным участвовать в расследованиях. Да, конечно, антиквариат ещё и деньги приносит неплохие, но, если я буду заниматься только им, насыщение наступит довольно быстро…

Тут до меня дошло, что лекция продолжается, и я пропустила два или три абзаца, битком набитых формулами. Сдавленно пискнув, оставила в тетради место, чтобы скатать у Джулии, и с удвоенным вниманием обратилась к лектору.

Я на ходу запихивала тетради в рюкзачок, прикидывая, успею ли заскочить домой, или нужно сразу бежать в антикварную лавку, когда рядом раздался голос:

— Тебе помочь?

Рывком подняв голову, я поняла, что мои самые страшные фантазии сбываются. Или самые смелые мечты? Рядом шёл Винченцо Арригони, оставленный мною позади, в Лукке, Винченцо с той страницы, которую я, кажется, уже перевернула и закрыла…

— Ты… — я откашлялась и продолжила нормальным голосом. — Что ты здесь делаешь?

— Жду тебя, разумеется.