Месть Афродиты

Юноша, видом прекрасный, как долго я шел за тобою! - глаза Сергея Паныча Здоровякова лучились нежно-лазурной радостью, хотя вся одежда его была изодрана настолько, что от нее почти ничего не осталось, а лицо и руки покрывали свежие царапины с которых тягучими каплями падала кровь, он, видно, совсем не берегся в колючих зарослях, - вот наконец и настиг я тебя в этом месте укромном. Как будто - здесь существует оно специально для нашей встречи с тобою... радостной встречи зовущей к взаимным усладам!!

- СЕРГЕЙ ПАНЫЧ! Это же я, Алеша Сосновский! - испуганно

пробормотал Алексей, но ему всё уже было ясно. Безумие! Здоровяков и не говорил, а декламировал, так же мерно выделяя ударения и паузы между частями фраз, как тот пришелец, что читал лекцию по химии.

Неужели его, всегда такого рационального, будет невозможно излечить?

- Это же я, Алеша Сосновский! Неужели вы меня не помните!?

- Имя твое, словно мед, языком с губ слизну я, Алеша! - протягивая

толстые сильные руки нежно проговорил бывший хозяин магазина аушек.

- ГОС-ПО-ДИН ЗДО-РО-ВЯ-КОВ! - отчеканил Алексей в последнем

приступе храбрости, - возьмите себя в руки!

Но Сергей Паныч приближался к нему с явно не подлежащими разумной

классификации асоциальными намерениями. Сидевший же в траве малыш-пришелец подозрительно быстро полностью смирился с потерей оружия и теперь с хитрющей довольной улыбкой весьма заинтересованно наблюдал за атипичным развитием человеческих взаимоотношений своими обманчиво-невинными глазками.

- Мышц моих мощных о, отрок румяный, не бойся! Больно не будет тебе:

чем сильнее любовный твой друг, тем острей наслажденье! Юноша, дивно желанный мне с легкой, упругой походкой! Здесь прямо здесь мы с тобою на этой траве изумрудной возляжем! - господин Здоровяков, расслаблено улыбаясь, приблизился почти вплотную.

"Они не убивают", - вспомнил Алексей, - "изверги, они лишают людей

разума, превращая их в полностью бесперспективных!"

Он грозно взглянул на безоружного пришельца. Тот как-то очень паршиво хихикнул в ответ.

Алексею все же захотелось хорошенько отходить крылатую дрянь своей палкой, но сейчас ему предстояло обороняться - Сергей Паныч Здоровяков, хозяин магазинчика бытовых приборов, бормочущий лишенные смысла, не несущие никакой полезной информации ритмические фразы, стал вдруг гадко трогать своими липкими от пота и крови ладонями ноги Алеши, грубо нарушив тем самым его жизненное пространство. Но безумцу было не до соблюдения общечеловеческих норм этики и гигиены. Его прикосновения не были болезненными, но они были такие... плотные, вообще - липкие от крови и пота и были так же крайне неприятны, как и лихорадочный блеск в сумасшедших глазах. Самое неприятное, что господин Здоровяков и после расстрела сохранил свою огромную силу и даже вспомнил былую ловкость - сколько не отталкивал Алеша его свободной рукой, Сергей Паныч всякий раз только с большим азартом возобновлял свой безумный натиск, норовя задрать полы скромного ученического кимоно. Аушка на плече сильно стесняла движения Алексея. Наконец, он ловко отскочил, быстро нагнулся, с осторожностью, мягко, положил аушку на траву, затем пружинисто распрямился, поудобней перехватив правой рукой палку - "Вот уж не думал, что сразу же, после пришествия этих крылатых уродцев рационально мыслящих землян будут вынуждать с ними биться их сумасшедшие сограждане, бывшие - в виду полной рассудочной бесперспективности - сограждане!"

Несчастный безумец задерживал его, а ведь над поляной могли в любой момент пролететь крылатые выродки! И так уж один из их стаи расселся тут, наблюдает:

- Это кто из нас двоих безумный, грязный кто!? - прошипел Алексей этому

непрошеному наблюдателю и возвысил голос, - Последний раз, Сергей Паныч! Где ваша интеллектуальная совесть!?

- Молю же, упругих твоих ягодиц ты смягчи... насторожённую сжатую

твердость, ляжем в пахучие травы и поспешим же, друг с друга срывая одежды...

Господин Здоровяков не успел договорить. Упруго просвистев, гибкий увесистый прут ударил его по лбу, и бывший уважаемый гражданин, бывший владелец магазина автоматических удовлетворителей, коротко взвизгнув, закатил глаза. При этом одной рукой он схватился за голову, а другой - перехватил прут. Алеша вновь взвалил на себя аушку и кинулся прочь с полянки и не видел, как, за его спиной, Сергей Паныч распахнул глаза, восторженно подмигнул пришельцу, как бы ненароком сломав между пальцев правой руки, как засохшую травинку, первое Алешино оружие. Затем на покрытом потом и кровью из бесчисленных царапинок лице господина Здоровякова вновь расплылась улыбка - улыбка, одновременно и радостная и коварная, а в глазах сверкнуло предвкушение.

Кусты вновь затрещали, на этот раз прямо по курсу Алеши, но едва он захотел броситься в сторону, как из них вывалилось огромное, выше двух метров ростом, толстопузое, мохнатое, омерзительнейшее существо, всё покрытое грязной мохнатоё шерстью.