Месть Афродиты

воспользовавшись тем, что с него неожиданно сняли наблюдение и часовые противника беспечно пропали, упорхнули, вот уже больше получаса, как освободился, наконец, при помощи терпения и некоторых спецприемов от ивовых прутьев, виноградных лоз и плюща, которыми повязали его крылатые враги.

И тут же с ужасом обнаружил врагов, так сказать, внутренних! Походило на то, что все люди тауна были поражены вирусом какого-то безумия. Никто ничего не желал слушать. Все совершали возмутительнейшие, с точки зрения ментальной самодисциплины и банального чувства интеллектуальной совести, поступки, граничащие с полным забвением социального порядка и обязанностей, налагаемых статусами "сограждан".Да что там, они просто не замечали иррациональности собственного поведения и творили такие дела, что одной бригады психотерапевтов Службы Безбедности уже бы не хватило.

Правда, полковник Слепой дураком, в отличие от этого идиота из пресс-службы, майора Волобуева, никогда не был - он профессионально оценил и ляп с "фантомными картинками", и с лейтенантом-связисткой, и поэтому понимал: если бывшие коллеги до сих пор здесь не очутились -ничего особенно удивительного. После передачи о НЭПе в Пост-Петербурге, полковник в отставке сразу понял, что Планетарной Службе Безбедности предстоят тяжкие времена. Но сейчас он все равно кипел от злости, сидя с подзорной трубой (еще один наградной раритет типа шашки и механических часов, а вот, пригодился! Может и шашка еще...) и пытаясь отыскать в окнах ли, во дворе ли первого уровня, хоть одного не отмеченного антисоциальным, антигуманным поведением индивидуума. Короче, не психа.

Тщетно!

"Все ментально дезорганизованы, этические паралитики! Надо мной, выступившим с увещеваниями, смеются! Конечно! В доме для бесперспективных ума лишенцев, там, среди которых безумие - норма, санитар всегда кажется пациентам самым опасным параноиком! О, подождите, голубчики, я буду очень недобрым санитаром! А потом приедет комиссия! Ха-ха! Из Безбедности! И ПиЗДра! Ну, ладно... когда еще... Понятно, что не скоро. А малец Сосновский-то Леха, кажется. Нормальный, раз от них так драпанул! Вот к утречку ружье зарядится, пойду его отыщу, в окружающем вельде, наверно, скрывается. Нынче немногим нормальным людям вместе надо держаться! Эх, последние времена! За народ обидно! Как жили до появления этих... А всё же двух я подпалил, не одного. Вот еще!" - последнее полковник в отставке выкрикнул вслух, но тут же замолк, переместился и уже с другой позиции начал смотреть в то окно, за которым он увидел нечто, так сильно выведшее его из себя, что, позабыв о конспирации, он выразился вслух.

"Вот еще! - повторил он мысленно, - А Сосновский- старший то и вовсе одичал! А ведь был когда-то одним из самых мощных генераторов идей в нашем тауне! Сбрендил, одичал, голышом на гражданина накинулся. За людей, за народ родной обидно! А кто там с ним..."

* * *

Олег Викторович Сосновский-старший и Ирина Станиславна Туманцева, заговорившись, так и не заметили ни незваного крылатого гостя, ни его меткого выстрела, поразившего сразу обоих. Они даже продолжили разговор, но через некоторое время беседа тихо закатилась куда-то за из интеллектуальный горизонт и они смолкли. Смолкли и обнаружили, что уже довольно давно не отрываясь, смотрят друг на друга, а сидят гораздо ближе, чем это принято среди достойных, дисциплинированных людей и рекомендовано принципами элементарной гигиены. Их энергетические, жизненные поля давно уже недопустимо пересеклись, но ни она, ни он не почувствовали дискомфорта.

Молчание пришло к ним, они предчувствовали , что ненадолго, но эта пауза требовалась, чтоб начать затем говорить какие-то совершенно новые - возможно, абсолютно забытые, - слова. В этом мягком молчании, неожиданно его рука нашла ее руку, и их пальцы начали переплетаться, сжимать друг друга...

Они не смотрели на эти две руки, знакомящиеся друг с другом, они смотрели друг другу в глаза и как-то незаметно - нет, они не двигались еще! - им стало казаться, что расстояние между их глазами исчезает. Наконец и затянувшееся молчание напомнило о себе :

- Ирина?

- Олег...

Вот и всё пока, вот и вся великая магия имен, но они сразу стали ближе,

чем когда-либо.

Они раньше никогда не обращались друг к другу таким тоном, возможно, поэтому, обоим показалось вдруг, что только теперь, с этого мгновения у них есть имена друг для друга.

Олег вдруг увидел, как Ирина начала неудержимо краснеть, - румянец возбуждения сперва обнял ее за шею, затем вспыхнули алым щеки, порозовела верхняя часть груди. Он подумал, как идут алые и пунцовые краски всему её раньше обыкновенно невозмутимо-бледному лицу, изумрудным глазам, иссиня-черным волнистым волосам. Сейчас лицо это волшебно преобразилось, и Олег смотрел на него, словно видел впервые в жизни, не зная, что его лицо тоже претерпело чудесные изменения.