Месть Фарката Бона (СИ)

— Эй, дядя, да почто нам про полюбовные дела наложные сказываешь? — Зурбанэ, сын Оста Продата, стукнул по столу деревянной кружкой. — Ты про дивное-волшебное поведай. А баб мы и сами горазды трясти! — Сельчане тож закивали. — И карточку-то старинную обещался принесть, где та-то?! А иначе не пойми — вроде и восток не восток, ведь ежели от нас — так юг получается; те же эфеты, вроде, в Павликане остались, дык, а Фаркей твой Котович на Стылом море чудил! Неувязочка — никак Модена с Мореной местами сменялися?

Вот же въедливый мужик!

— Ладно, тогда пропущу я пару теней, для стройности повествования. Что до непоняток ваших, так у меня еще слово будет… Опосля.

Промерзшего Кейо снять удалось со второго заходу — Фаркат смекнул и спустил ему веревку с доступного теперь верхнего флета: та нашлась у следопыта в мешке, прочная да длинная. Запасливый был сын лона Рейдента, да вот, когда шли на разведку, взять-то не упомнил — на нерве. Отпоили страдальца морской водой, над ней Бон поколдовал, чтобы пригодна стала.

На ночлег в большом зале остались в мантии глайморовой, как котята свалом укутались, дружка дружку грея. Не до гребования (1) было!

А в аккурат наутре следующего коло ворон от Гийома прилетел, весточку принес: что, ждать их или самим к морю идти, спрашивали.

Новый мирэ приказал, чтобы войско в реальм (2) двигалось, а прислугу и женщин в Класте оставить велел.

Правильно все решил — без обоза и обузы гражданской десять кводов Тинери в одну седьмицу до Ольхормера добрались. Провианту, правда, лишку прихватили, но шли все коло почти без привалов и, считай, без сна.

Иммера Рейдента же себе в охрану месмы затребовали, а вот бывших волопов, позорные метки тем отколдовав, в оруженосцы снарядили… И сама грозная Астокля мальчишек не обижать приказала. Геризого, чтобы пример воинам подать, себе рыжего Инэ взял; всяко же Зул Аркай теперь в няньках их с Дарнейлой детишкам навсегда оставался.

А в разрушенном замке, пока суд да дело, дивные вещи творились! Лангин, очухавшись, пошел из арбалета хоть чаек настрелять, голодать, говорил, сил больше нету. А Бон, у которого живот подвело, как у последней крысы помойной (простите за словцо!), с утра прямо, глаз не продравши, потащился с Хедике в подземельные чертоги.

— Вот здесь, — сказал он тихо, — в чреве горы камни растут. Нам надо замок кровью моей напоить, чтобы восстал Ольхормер во славе своей.

— Что ты, господин, в тебе-то чарки и той не наберется. Поесть надо, что ж каменья мертвые поить, когда в самом едва душа держится? — заспорил с ним Мерейю. — Может быть, моя сойдет, я крепкий — выдержу? А граниту, ему ж все одно.

Да разве такого, как наш сэйро, уговоришь! Присел прямо на треснувшую ступеньку и засмеялся:

— Ты погоди, мне твои мясо-жилы еще пригодятся, вот начну царствовать да самоуправствовать — много кровушки у всех попью, бу! Лучше меня, ежели сознания лишусь, быстрей наверх оттащи, а то кабы нас не расплющило, когда рухнувшие колонны расти начнут — не помню достоверно, где что сверзлось в фундаменте.

Ну и бежали же они, судари мои, я вам доложу! Как только Фаркат в щебне сапу (3) малую кинжалом взрыл да им же, вену себе резанув, кровь темную выпустил — своды подземелья вдруг задрожали, будто дракон под плитами вздохнул и крылья распустил для полета, закрутились спиралью; тут же отовсюду, как ураганом, понесло блоки тесанные тяжеленные, стены и контрфорсы твердыни складывая… И стал замок великий; из-под резца засияли новые дивные аркады; полы мозаичные под ноги сами стелились, башенки узорные медью покрывались блестящей!

— А я вот тожа не пойму, — влез, вдруг проснувшись, Ним, мужик пьющий, по прозвищу Прогоркин. — А чего глайморы-то худого деяли? Ну сидели себе в Обители…

Я, хоть осердился на перебивку, но ответил:

— А это, мил человек, просто. Вот Олаба назад две тени паровую машину с ярмарки привез, видели?

— Ну, привез, — согласился спорщик. Остальные, кто меня в ту белоскань «Зеленом Дроке» вроде как и не слушали, тоже уши навострили.

— Так вот, други мои, держали купол колдовской над нашими землями фейери проклятые, злокозненные, чтобы, значится, все по-старому велось, а народ темен был. Да им служил.

— А я вроде как не служил бабам этим — и ничего, прожил же! — Хохотнул, аж штаны пеной с браги намочив, толстый Зурбанэ. — И батя мой тоже не…

— А никто из вас… из нас этого и не ведал, во сне пребывая, только вот жизни от каждого нашего убытку — им прибавлялось, и сохранялись веками, гадины, аки пиявки, нашими силами да годами питаясь. Никто у нас в краях боле пятидесяти коло не жил, верно? Другие королевства уже и книги печатать научились, а не изручно писать.

— Как это?— отвалил челюсть Аран Сидуй. — Да и на что те-то книжи нужны?! Я и так умею овес от мякины различить, парня с девкой, небось, не попутаю.

— Да так вот, станок такой имеется, и других много, чтобы воду, например, из недер качать. Ты скажи, есть у нас в Воксхолле школы для ребятни, или, может, из вас кто читать могёт? — Я уж, право слово, на бестолковых гневиться начал и вспылил:

— Не буду далее говорить!