Месть графа

А Рания все никак не могла успокоиться и заснуть.

Она думала о принце-регенте – самом очаровательном мужчине, которого она когда-либо встречала.

При расставании он осыпал ее восторженными комплиментами, но она не до конца поверила в его искренность.

Рания сочла, что это было крайне любезно со стороны его высочества – задать себе такие хлопоты ради нее, но тем не менее в доброте и благородстве никто не мог сравниться с Чарльзом.

Она в который раз поблагодарила его в своих молитвах, а заодно и принца-регента.

Казалось, она лежала без сна целую вечность, вспоминая танцоров, фонарики и украшения зала, но мысли вновь и вновь возвращались к Чарльзу.

К своему ужасу, она уже сообразила, что уделяла слишком мало внимания другим гостям, опасаясь неудобных вопросов с их стороны.

Несколько молодых джентльменов, также приглашенных на прием, выразили ей свое восхищение оттого, что им посчастливилось познакомиться с нею, но сейчас Рания, как ни старалась, не могла припомнить ни их лиц, ни имен. Зато перед ее внутренним взором то и дело возникало лицо Чарльза и его улыбка, которая весь вечер поддерживала ее и вселяла уверенность.

Когда же наконец сон сморил девушку, ей приснилось, что она танцует в саду с воздушными гимнастами.

* * *

На следующее утро после того, как горничная помогла ей одеться, Рания поспешно сбежала вниз к завтраку, опасаясь, что Чарльз может рассердиться на нее за опоздание.

Она надела дневное платье, которое сочла самым красивым из тех, что он купил, и прихватила с собой подходящую под него шляпку.

Когда она вошла в столовую, Чарльз уже завтракал, читая газету, которая стояла перед ним на серебряной подставке.

– Доброе утро, Рания. Вы опоздали! Думаю, что если бы у вас было назначено свидание со Стрекозой, то вы бы не заставили себя ждать!

– Прошу прощения, но мне понадобилось больше времени, чтобы одеться, потому что я прекрасно понимаю, что мне нужно выглядеть безупречно в глазах ваших родственников.

– Вас должны беспокоить те вопросы, которые они наверняка пожелают вам задать. Просто следуйте истории о том, что мы познакомились, когда вам было восемь лет, и пусть они думают, что мы с вами еще с той поры поддерживаем связь друг с другом.

– Я не очень хорошо умею лгать, Чарльз.

С этими словами она принялась перекладывать к себе на тарелку ветчину и яйца с одного из серебряных подносов, стоявших на буфете.

– В таком случае не думайте об этом как о лжи, – резко бросил он. – Отнеситесь к этому как к игре, в которую может играть кто угодно, а я буду думать о том, как сейчас радуется жизни Гарри.

Рания поняла, что он решил, будто она жалуется.

Подхватив тарелку, она села рядом с ним.

– Пожалуйста, – начала она, – постарайтесь не забывать о том, что я – всего лишь деревенская простушка, которая последние пять лет прожила среди капусты и сорняков. И мне совершенно ничего не известно о том гламурном мире, в который вы меня ввели.

Голос ее прозвучал трогательно и искренне, и Чарльз тут же смягчился.

– Если я кажусь вам злым и грубым, Рания, вы должны извинить меня. Просто от той пьесы, которую мы с вами разыгрываем, зависит столько, что я постоянно должен чувствовать себя настороже!

– Вы сами сказали, что это – всего лишь игра, в которой мы пытаемся помочь друг другу, так что думайте только об этом.

– Вы очень разумная и здравомыслящая девушка, Рания. А теперь, если вы уже подкрепились, давайте-ка попробуем привнести солнечный свет и счастье в жизнь моих родственников, которые твердо уверены в том, что мы о них позабыли.

Рания допила кофе и поднялась из-за стола.

Взяв свою шляпку, она надела ее перед зеркалом в позолоченной раме.

Шляпка определенно шла ей, а еще она была того же голубого цвета, что и ее глаза, поэтому чудесно оттеняла ее кожу, делая ее ослепительно-белой.

Чарльз распахнул перед нею двери, и они вышли в холл, где обнаружили, что фаэтон, запряженный парой превосходных лошадей, уже ждет их.

Коляска была достаточно просторна и не слишком высока, но даже при этом Рания поднялась в нее с большой осторожностью, дабы не запачкать о колесо свое новое платье.

Грум прыгнул на сиденье позади, и они тронулись в путь.

Рания покосилась на Чарльза, пытаясь определить, пребывает ли он до сих пор в дурном расположении духа или нет.

Высокий котелок был сдвинут у него на голове чуть набекрень, и, глядя на Чарльза, девушка заключила, что выглядит он достаточно стильно и даже франтовато.

Она отметила, что женщины, мимо которых они проезжали по Пикадилли, завидуют ей.

Первой из родственников, к кому они заехали, была Маргарет, тетка Чарли, сестра его матери, и именно ей Чарльз собирался предложить переселиться в Линдон-хаус, дабы опекать Ранию.

Леди Салфорд приближалась уже к шестидесяти годам, но до сих пор сохранила привлекательность. Вот уже несколько лет она пребывала в статусе вдовы и тратила много времени и сил на благотворительность, в частности на сбор пожертвований для детей бедняков.

Она отличалась добротой и мягкостью, за которые ее любили представители разных поколений.