Месть зэка

Видимо, прошло совсем немного времени, потому что девицы спали не изменив положения, а сереющее небо почти не прибавило светлых красок. Ольга осталась с Виктором и наяву, и он задыхался почти физически, ощущая ее близость. Быстро и осторожно Виктор встал с кровати, морщась прошел в ванную и встал под горячий душ. Головная боль не проходила, но острота ее снизилась и стала терпимой. Стараясь не разбудить девиц, которые спасли ему жизнь, а в этом Виктор как-то не сомневался, он оделся и, тихонько прикрыв дверь, прошел в коридор к телефону.

Ольга не подходила так долго, что Виктор было отчаялся, но что-то его держало, и он, морщась от вновь подступающей тошноты, упрямо ждал ответа на далекие гудки в сонной ее квартире.

Наконец, хриплый со сна, родной голос отозвался:

— Я слушаю… — И после паузы: — Ты с ума сошел… — И еще: — Почему ты не звонил?

Ясная обоим невозможность встречи и даже невозможность высказаться давила им горло. Ольга твердила уже только одну фразу: «Я умоляю тебя, только не приходи». Она повторяла ее через каждое слово о любви, его слово и ее слово. Чувствовалось, что Ольга безумно напугана и не хочет передать свой испуг Виктору, чтобы он не бросился безнадежно защищать ее.

Они проговорили всего две или три минуты, но и этого было слишком много, чтобы вычислить телефон и местонахождение Виктора. Но только после того, как Виктор понял, что своим звонком он подставляет и этих юных девчонок, доверчиво подаривших ему себя, он прервал Олины слезы и бесконечные предостережения.

— Я перезвоню тебе, — крикнул он в трубку, но даже положив ее на рычаг, все еще слышал: «Умоляю, только не приходи!»

Незнакомый с уловками слежки, Виктор тем не менее во время своего ухода, а вернее, «отпада», если судить по его физическому состоянию, импровизировал целый ряд киношных приемчиков, позволяющих, как ему представлялось, поймать соглядатая, если бы тот вдруг объявился. Так он заходил в парадные и затаивался там, резко сворачивал в боковые улицы и там выжидал, держа наготове руку с запрятанным в рукаве кухонным ножом, который он позаимствовал на Наташиной кухне, как память о происшедшем, но с намерением вернуть при первой же возможности нужную в хозяйстве вещь. К семи часам, наскучив поисками несуществующих преследователей и убедившись, что народ двинул на улицу из всех дверей. Виктор остановился и стал ловить такси.

Такое уж складывалось удачное продолжение вчерашнего дня, что стоило Виктору призывно протянуть свободную руку, как тут же из крайнего левого ряда спикировал к нему какой-то отчаянный частник на красного цвета «Жигулях» третьей модели.

— В любой конец Москвы — четвертак, — просто сказал он, видимо наметанным глазом определив, что Виктор торговаться не станет. Под какую-то веселую журчащую музыку Виктор закрыл глаза и задремал. Наверное, ему не спалось бы так сладко, если бы он увидел кривую усмешку и презрительный взгляд, брошенный на него водителем. Убедившись, что Виктор не проснется, тот на мгновение включил ближний свет и два раза подмигнул шедшей впереди серой новенькой «Волге», которую ему приходилось постоянно обгонять. «Волга» съехала к обочине и окончательно отстала.

Шакура, как всегда, был полон энергии и дал Виктору поспать самую малость.

— Сегодня работаем, — заявил он Виктору безапелляционно. — Поляков сняли мировых. Не пуганных. Покупаем у них серебряные цепочки. Двести штук.

— Знаю я твое «покупаем», — сказал Виктор полушутя-полусерьезно, — бритвой по горлу и в колодец.

Шакура погрозил ему пальцем: так не шутят, мол, и перешел к изложению плана. К большому облегчению Виктора роль ему в этом плане предстояла самая незначительная: подстраховать Шакуру когда тот будет выходить из комнаты, и задвинуть дверь на защелку. Какую дверь и где, это предстояло ему еще узнать.

— Двести цепочек — это двадцать тысяч рублей, — считал Шакура, — штук пять уйдет на оплату квартиры, людей, машины и т. д. Значит, пятнадцать наш чистый доход. А, забыл, костюм тебе надо купить тройку, чтобы ты был одет как фраер.

— Ты мне расскажи, как все это будет, — просил его Виктор, но Шакура только отмахивался.

— Раньше времени тебе знать все вредно. Вот вечером поговорим с поляками, с женой своей познакомишься, тогда и весь план узнаешь.

— С какой еще женой? — спросил Виктор в полном изумлении, чтобы украсть двести серебряных цепочек, я еще и жениться должен?

— А ты как думал! — Шакура широко улыбнулся и стал одеваться. — Поехали, брат, время деньги.

Ехали они долго, чуть ли не на самую окраину Москвы на машине одного из бесчисленных Шакуренных друзей. Шакура вел мастерски: не снижая скорости на самых опасных скоплениях машин, каким-то чудом избегая столкновений. В самом конце Ленинградского проспекта он резко загнал машину из крайне правого ряда в левый, и нарушая все правила, пересек двойную сплошную линию и ушел в узенький боковой переулок.

Проехав несколько десятков метром, нырнул в подворотню, сделал круг во дворе и встал.

— Сейчас пробьем хвоста, — сказал он. — Я думаю, за нами идет слежка.