Метаморфозы

Остолбенела тогда Салмакида; страстью пылает

К юной его наготе; разгорелись очи у нимфы

Солнцу подобно, когда, окружностью чистой сияя,

Лик отражает оно в поверхности зеркала гладкой.

³⁵⁰ Дольше не в силах терпеть, через силу медлит с блаженством,

Жаждет объятий его; обезумев, сдержаться не может.

Он же, по телу себя ударив ладонями, быстро

В лоно бросается вод и руками гребет очередно,

Виден в прозрачных струях, — изваяньем из кости как будто

³⁵⁵ Скрытое гладким стеклом или белая лилия зрится.

«Я победила, он мой!» — закричала наяда и, сбросив

С плеч одеянья свои, в середину кидается влаги,

Силою держит его и срывает в борьбе поцелуи,

Под руки снизу берет, самовольно касается груди,

³⁶⁰ Плотно и этак и так прижимаясь к пловцу молодому.

Сопротивляется он и вырваться хочет, но нимфой

Он уж обвит, как змеей, которую царственной птицы177

К высям уносит крыло. Свисая, змея оплетает

Шею и лапы, хвостом обвив распростертые крылья;

³⁶⁵

 Так плющи по древесным стволам обвиваются стройным,

Так в морской глубине осьминог, врага захвативший,

Держит его, протянув отовсюду щупалец путы.

Правнук Атлантов меж тем упирается, нимфе не хочет

Радостей чаемых дать. Та льнет, всем телом прижалась,

³⁷⁰ Словно впилась, говоря: «Бессовестный, как ни борись ты,

Не убежишь от меня! Прикажите же, вышние боги,

Не расставаться весь век мне с ним, ему же со мною!»

Боги ее услыхали мольбу: смешавшись, обоих

Соединились тела, и лицо у них стало едино.

³⁷⁵ Если две ветки возьмем и покроем корою, мы видим,

Что, в единенье растя, они равномерно мужают, —

Так, лишь члены слились в объятии тесном, как тотчас

Стали не двое они по отдельности, — двое в единстве:

То ли жена, то ли муж, не скажешь, — но то и другое.

³⁸⁰ Только лишь в светлой воде, куда он спустился мужчиной,

Сделался он полумуж, почувствовав, как разомлели

Члены, он руки простер и голосом, правда, не мужа, —

Гермафродит произнес: «Вы просьбу исполните сыну, —

О мой родитель и мать, чье имя ношу обоюдно:

³⁸⁵

 Пусть, кто в этот родник войдет мужчиной, отсюда

Выйдет — уже полумуж, и сомлеет, к воде прикоснувшись».

Тронуты мать и отец; своему двоевидному сыну

Вняли и влили в поток с подобающим действием зелье».

Кончился девы рассказ. И опять Миниэя потомство

³⁹⁰ Дело торопит, не чтит божества и праздник позорит.

Но неожиданно вдруг зашумели незримые бубны,

Резко гремя, раздается труба из гнутого рога

И звонкозвучная медь. Пахнуло шафраном и миррой.

И, хоть поверить нет сил, — зеленеть вдруг начали ткани,

³⁹⁵ И, повисая, как плющ, листвою покрылась одежда.

Часть перешла в виноград; что нитями было недавно,

Стало усами лозы. Из основы повыросли листья.

Пурпур блеск придает разноцветным кистям виноградным.

День был меж тем завершен, и час приближался, который

⁴⁰⁰ Не назовешь темнотой, да и светом назвать невозможно, —

Лучше границей назвать меж днем и неявственной ночью.

Кровля вдруг сотряслась; загорелись, огнем изобильны,

Светочи; пламенем дом осветился багряным, и словно

Диких зверей раздалось свирепое вдруг завыванье.

⁴⁰⁵

 Стали тут сестры в дому скрываться по дымным покоям,

Все по различным углам избегают огня и сиянья,

Все в закоулки спешат, — натянулись меж тем перепонки

Между суставов у них, и крылья связали им руки.

Как потеряли они свое былое обличье,

⁴¹⁰ Мрак не дает угадать. От крыльев легче не стали.

Все же держались они на своих перепонках прозрачных.

А попытавшись сказать, ничтожный, сравнительно с телом,

Звук издают, выводя свои легкие жалобы свистом.

Милы им кровли, не лес. Боятся света, летают

⁴¹⁵ Ночью и носят они в честь позднего вечера имя.178

Стала тогда уже всем действительно ведома Фивам

Вакха божественность. Всем о могуществе нового бога

Ино179 упорно твердит, что меж сестрами всеми одна лишь

Чуждой осталась беды, — кроме той, что ей сделали сестры.

⁴²⁰ И увидав, как гордилась она и царем Атамантом,

Мужем своим, и детьми, и богом-питомцем, Юнона

Гордости той не снесла и подумала: «Мог же блудницы

Сын изменить меонийских пловцов180 и сбросить в пучину,

Матери дать растерзать мог мясо ее же младенца,

⁴²⁵ Новыми мог он снабдить дочерей Миниэя крылами!

Что же, Юнона ужель лишь оплакивать может несчастье?

Это ль меня удовольствует? Власть моя в этом, и только?

Сам ты меня научил: у врага надлежит поучиться.

Сколь же безумия мощь велика, он Пенфея убийством

⁴³⁰ Сам сполна доказал. Нельзя ли ее подстрекнуть мне,

Чтоб по примеру родных предалась неистовству Ино?»

Есть по наклону тропа, затененная тисом зловещим,

К адским жилищам она по немому уводит безлюдью.

Медленный Стикс испаряет туман; и новые тени

⁴³⁵ Там спускаются вниз и призраки непогребенных.

Дикую местность зима охватила и бледность; прибывшим

Душам неведомо, как проникают к стигийскому граду,

Где и свирепый чертог обретается темного Дита181.

Тысячу входов и врат отовсюду открытых имеет

⁴⁴⁰ Этот вместительный град. Как море — земные все реки,

Так принимает и он все души; не может он тесным

Для населения стать, — прибавление толп не заметно.

Бродят бесплотные там и бескостные бледные тени,

Площадь избрали одни, те — сени царя преисподних,