Метаморфозы Катрин

— Прошу простить меня, ваше сиятельство, но не думаю, что это будет правильно. В то время я работала фрейлиной графини и не могу выдавать чужие тайны. Прошу, не гневайтесь на меня…

Надо же, молодец какая! Возражает действующему работодателю. Да еще и хорошо платящему. Да ей цены нет! Мало ли что, зато я буду знать, что и меня она не сдаст. Но узнать причины столь странного брака мне все же нужно.

— Я не сержусь, леди Росса. В чем-то вы, безусловно, правы. Но теперь и я часть этой семьи.

Больше я не стала уговаривать и давить. Такая порядочность — редкость. Думаю, мне стоит это ценить.

Во время последнего ночлега перед замком баронессы я выбрала время и обратилась к леди Шайд.

— Леди Шайд, вы не могли бы мне рассказать, в чем причина такого странного брака леди Ровены?

Дама не была столь щепетильна. Тем более, что я сразу же напомнила, что я теперь член семьи и имею право знать, почему не слишком рады друг друга видеть мать и дочь.

— Приданое, ваше сиятельство… Барон богат и даже очень. На его земле расположен серебряный рудник. Конечно, по крови он леди Ровене не ровня, род-то не древний. Они и баронами стали всего три поколения назад. Но ведь он согласился взять ее без приданого, да и лирд выплатил тысячу салем. Ну, и между нами говоря, еще и графине тысячу перед свадьбой в руки выдал… Это при мне было, как же такое не запомнить?!

— Подождите, леди Шайд… Но ведь отец-то леди Ровены еще жив был?

— Да, ваше сиятельство, жив. Только граф когда на войну уходил — графиню оставил хозяйкой. И бумаги подписал на нее. Так что она в своем праве была. Налог-то в тот года еле собрали и то, не полностью, много сел пожгли в графстве, мужчины, чуть не каждый третий, воевать ушли. А графиня не привыкла пояс затягивать… Ну, это вы и сами знаете, ваше сиятельство. А леди Ровену вывозили на первый бал в герцогство. Там ее барон и заприметил. Красотой-то она в мать пошла, вы же сами видели. А тогда ей шестнадцать как раз исполнилось. От неё глаз не отвести было… Тогда, в конце войны, уже сражения-то на чужой земле проходили. Ну, герцог и решил для подъёма настроения бал дать.

Получается, Мариза тварь гораздо хуже, чем я о ней думала…

Я, всё же, была в шоке от этой истории. Такое мне даже в голову не приходило. Нет, я всё понимаю. Барон мог принудить к браку, например, долговыми расписками. Хоть и скотство, но такое я бы еще могла понять. Но вот так, добровольно, продать своего ребенка… Дааа… Недооценила я Маризу. Надо же… Знала бы раньше — не за герцога бы она замуж пошла. Не стала бы я жалеть гадину — сплавила бы во вдовий дом. Вот жеж тварь какая…

И теперь еще меньше мне хотелось останавливаться в замке баронессы. Вроде как я и не виновата перед ней, но стыдно за свое благополучие. Бедная девочка. Черт-черт-черт… На кой ей мои подарки, воротники и косметика? Перед старым козлом красотой блистать? Не удивительно, что ей на Маризу смотреть тошно. Думаю, поэтому Марк и не рассказывал мне о сестре. Такое и рассказать-то стыдно.

Настроение у меня было испорчено намертво.

Роскошь замка барона Фуста просто поражала. Огромные ковры и дорогие гобелены. Никаких факелов — везде золоченые жирандоли с толстыми белыми свечами. Даже в коридорах замка. Ливреи лакеев, пожалуй, стоят дороже, чем костюмы некоторых дворян.

Были и хорошие новости. Барон серьезно болен, уже три дня не приходит в себя. Грех, наверное, радоваться чужой болезни, но я не болезни его радовалась, а скорой свободе леди Ровены. Пусть она и чужой мне человек, но номинально — она моя сестра.

Нам предоставили комнаты и обслугу. Леди Ровена с тем же застывшим лицом спросила, не нужно ли еще чего и сообщила, что ужин будет через два часа, нас пригласят.

Меня ждала роскошная медная ванна, полная горячей воды и с десяток флаконов с маслами. Цену таких флаконов я знала. Цветочные масла привозили с Островов и из Раунды. И стоил такой флакон порядка пяти-десяти салемов. Дороже золота. А мне предоставили их целую кучу.

Я выбрала запах фрезии.

За верхним столом я села рядом с леди Ровеной. Место барона пустовало, гостей не было. И ели все в какой-то напряженной тишине. Даже за нижним столом гвайры разговаривали мало и шепотом.

Баронесса почти не ела, жадно выпила стеклянный кубок воды, подкрашенной вином, и так и продолжала сидеть молча. Это было тягостно, но я не знала, как утешить ее и стоит ли вообще лезть с разговорами. Ну, надеюсь, скоро она станет вдовой и сможет жить так, как захочет. Думаю, вдовий дом и покой это то, что ей нужно. А там, дальше — время лечит… Она молода, очень красива и богата. И больше не обязана подчиняться мужу. У вдов больше прав. Её даже замуж насильно больше не смогут выдать.

Спала я в роскошной комнате, стены которой были обтянуты багровым бархатом с золотой вышивкой. Фрейлин моих разместили не хуже меня. Горничные, которые нам прислуживали, все, как одна были в возрасте и молчаливы. Смотрели в пол и, казалось, были запуганы.