Метаморфозы

Война. Темный Лорд. Хоркруксы. Нагини. Все это пронеслось в голове Снейпа за секунду. Вот почему старик освободил его. Ему все еще нужен его солдат. Единственный, кто может добраться до последнего хоркрукса Лорда. Все так просто. Никакого прощения.

— Альбус, ваш разговор может подождать до утра, — твердо сообщила ведьма.

Северус заставил себя сесть, не обращая внимания на протесты колдомедика. Он слегка поморщился, но проигнорировал приказ лечь обратно.

— Я в порядке, мадам Помфри, — хрипло сказал он. – Эти идиоты и бить‑то толком не умеют.

— Вам нужно лежать, — возмутилась она, но на этот раз скорее по инерции. Ведьма слишком давно знала Снейпа: он никогда не слушался.

— Я полежу у себя, — упрямо заявил зельевар, старательно не глядя на директора. – Профессор Дамблдор, я приду к вам завтра с утра.

Он встал с койки и, пошатываясь, направился к выходу. Каждое движение отзывалось болью почти во всем теле, но он не был готов к круговерти каминной сети. Как ни странно, ни директор, ни мадам Помфри его не остановили.

Кое‑как доковыляв до подземелий (к счастью, было достаточно поздно, чтобы он не встретил ни одного студента), Северус чуть не застонал, увидев, что перед дверью в его рабочий кабинет расхаживает Драко Малфой с крайне озабоченным лицом.

— Мистер Малфой, почему вы до сих пор не в постели? – поинтересовался он, подходя ближе.

Блондин вздрогнул от неожиданности и уставился на своего преподавателя. В его глазах застыл неподдельный ужас. Проклятье, неужели он действительно так паршиво выглядит? Впрочем, парень довольно быстро взял себя в руки и вернул на лицо обычную малфоевскую маску.

— Добрый вечер, сэр. Я ждал вас. Мне очень нужно с вами поговорить, — его голос был немного хриплым, что доказывало важность предстоящего разговора.

Снейп смерил его взглядом и непроизвольно вздохнул. Больше всего на свете ему хотелось забраться сейчас в горячую ванну, чтобы смыть с себя всю грязь камеры аврората. Смыть по–настоящему, а не глупым очищающим заклинанием. Потом выпить причудливый коктейль из обезболивающего, тонизирующего и питательного зелий, запить их стаканчиком хорошего виски, а после всего этого уснуть крепчайшим сном в теплой мягкой постели. Вместо всего этого придется идти в кабинет, стараясь не морщится от боли, и говорить со своим любимым змеенышем. Ведь может оказаться, что именно этот разговор удержит его от принятия Метки. Или не удержит. Или не этот разговор. Но он, Снейп, не имеет права рисковать.

Поэтому он открыл дверь кабинета, впустил Драко, и зачем‑то наложил заглушающее заклятие изнутри. Северус сам толком не знал зачем. Он сделал это почти автоматически. Затем зельевар медленно добрел до своего кресла, очень осторожно опустился в него, стараясь не показывать боли. Коротким кивком головы в сторону кресла для посетителей он предложил Драко садиться. Чем дольше он наблюдал за слизеринцем, тем больше он начинал волноваться. Малфой был сам не свой: он то ломал пальцы, то теребил рукав. Ни то, ни другое не было ему свойственно, не говоря уже о том, что с его лица слетела обычная самодовольная ухмылка. Сейчас он был очень похож на того четырехлетнего малыша, который глядел на своего отца огромными серыми глазами, в которых застыли смятение и испуг. Это потом он стал боготворить Люциуса и подражать ему, а сначала ребенок его боялся. Северус помнил это. Поэтому когда он заговорил, он старался, чтобы его голос звучал как можно мягче:

— Драко, в чем дело?

— Они вас отпустили? Я хочу сказать, совсем отпустили? – блондин отчаянно пытался говорить своим обычным светским холодно–безразличным тоном, но в голосе все равно проскальзывало беспокойство.

— Не знаю, — честно ответил Снейп. – Сейчас я уже вообще не уверен, что они имели право меня арестовывать.

— Мы очень волновались за вас. Все мы, — Драко изобразил слабую улыбку. – Не знаю, что бы мы делали, если бы вас посадили в Азкабан. Мы здесь больше никому не нужны…

— Вы преувеличиваете, — недовольно перебил зельевар.

— Отнюдь, сэр, — на этот раз его улыбка была совсем печальной. – Вы наш декан. И вы единственный, кто заботится о нас. Иногда мне кажется, что весь Хогвартс объединился против Слизерина.

— Драко…

— Нет, сэр, я знаю, о чем говорю! За кого болеют все остальные факультеты, когда Слизерин играет против Гриффиндора? Или Равенкло? Даже Хаффлпаффа! А Кубок Школы? Когда его выигрывал Слизерин, никто не радовался, а когда Гриффиндору удается нас обставить, все счастливы так, словно Кубок разделили между тремя факультетами! Нет, сэр, мы не слепые, — его голос слегка дрожал от возбуждения. – Даже директор, со всеми его разговорами о равенстве и единении, всегда подсуживает Гриффиндору.

— Он сам гриффиндорец, — Северус слегка изогнул бровь. – А я слизеринец. И я, как вы верно заметили, ваш декан. Благополучие слизеринцев – мой долг.

— Мне кажется, что для вас это нечто большее, — тихо пробормотал Малфой, снова опуская глаза в пол. – Я хочу, чтобы вы знали: мы это очень ценим. Мы очень вас уважаем и… любим, — кажется, последнее слово было неожиданным для самого Драко.