Меж двух огней (СИ)

Коридоры все темнее, и Шарлотта будто с трудом узнает их и с дрожью вспоминает, сколько страха испытала здесь, в этих стенах. Она уже почти не различала призрака, который вел её за собой, но словно по волшебству на пути появилась зажженная свеча, которая уже через минуту сияла в руке новоиспеченной непризнанной хозяйки Аллердейл Холла. Под смутным освещением Шарлотта смогла различить очертания высеченной двери, ведущей в библиотеку, возле которой дух Энолы Шарп остановился. Ей не понадобился ключ: дверь перед ней открылась сама собой. Проплыв туда и скрывшись за стеной, она вновь издала глубокий и мучительный вздох, и Шарлотта боязливо прошла за ней. Свеча была как будто потухшей и в такой огромной библиотеке не выполняла свою функцию должного освещения, однако её хватало, чтобы разглядеть призрака, рядом с которым Шарлотта стояла почти бесстрашно. Однако взгляд свой девушка пыталась не задерживать на трухлявом подобие тела, прозрачном, как вода.

Остановившись у стола, она указала на стопку книг, а затем испарилась, будто тьма поглотила свою подопечную и вновь заперла её в своем чреве до нужной минуты.

Шарлотта выдвинула старый стул с мягкой, но облезлой обивкой. Свеча была ей помощником в этом поиске того, о чем она лишь могла догадываться. Потревожив залежавшиеся книги, девушка заставила слой пыли взвиться вверх и заблестеть на скудном свете свечи. Шарлотта перебирала книги одну за другой, пытаясь найти то необходимое, из которого можно было почерпнуть ответы на так долго витавшие в разуме вопросы. Наконец в руках её оказался дневник с уже знакомой кожаной обложкой. На развороте её поприветствовало имя Энола Шарп, а вот страницы поведали наконец ту правду, которая пугает гораздо сильнее, чем шепчущие стены и удушающий взгляд призрака.

Энола лично записывала в своем дневнике каждый свой день, проведенный в Аллердейл Холле. Из этого Шарлотта выяснила, что и Энола Шиоти из итальянского города Флоренция была женой Томаса Шарпа: об этом она ясно и четко написала на первых страницах своего дневника. С каждой новой строчкой восхищение и безмерная любовь все больше сменялись какой-то усталостью, страхом и безрассудством: Аллердейл Холл произвел на Энолу довольно странное впечатление - восторг вперемешку с отвращением; Люсиль же была для неё примером подражания, которым она искренне была поражена и побеждена её холодным очарованием, находила в ней что-то похожее на собственный характер; ну а в Томасе она просто не чаяла души и была готова прожить с ним всю жизнь, но “только не в этом доме.”. Нрав этой девушки был высокомерным и несколько эгоистичным, как показалось Шарлотте. Но гораздо дурней была история, произошедшая с ней.

Страницы этого дневника словно рассказывали Шарлотте о ней самой, о её ощущениях, странностях и страхах - все описано в точности, как чувствовала она. Каждый день Энола испытывала ужас не только перед призраками Аллердейл Холла, но и перед его хозяйкой, холодная ненависть которой прокалывала, словно лед. Шарлотту нисколько не удивило то, что невестка побаивалась Люсиль - порой она сама сторонилась своей золовки, её будто что-то навязчивое отталкивало от неё, как бы она не старалась внушить себе, что они - пусть и не кровные, но родственницы.

Энола писала, что с каждым днем ей становилось все хуже: она настолько убивалась своими страхами, что не могла и секунды пробыть одна в пустой комнате, она утеряла свой стойкий характер после первых событий ночи, когда ей явилась женщина с топором в голове, а Томас же не проявлял никакой заботы по отношению к ней и бесполезно успокаивал её сухими поцелуями - все, что он мог позволить себе после свадьбы. Энола Шиоти описывала, как Люсиль нарочно запирала её в комнатах, а однажды даже натравила на неё своего песика. Леди Шарп искренне ненавидела её, и ей доставляло удовольствие пытать её такими ужасными способами - исподтишка. Отовсюду на неё смотрели глаза из того мира, и она ощущала на себе тот устрашающий взгляд, сводящий её с ума. Этот ужас и жуть, эта безразличность супруга и пакости золовки мучили её до тех пор, пока из Флоренции не пришло письмо поверенного о передаче имущества на имя Томаса Шарпа. Отношение домашних к ней изменилось в лучшую сторону… По её словам, это было лишь на короткие мгновения, но за время их истечения она успела поверить, что все это - лишь признак ещё не привыкшей к ней Люсиль и дома, который, словно подчиняется своей хозяйке. Она пишет, что догадалась о их плане: все, что происходит здесь с ней, происходит ради денег, её имущества, как наследницы. “Мое здоровье настолько отравлено, что я просто не в силах сбежать отсюда. Мне уже дали понять, что скоро моя жизнь закончится…” Написанное обрывалось на пятнадцатом апреле - в этот день Энола сделала последнюю запись, гласившую о том, что это её последний день жизни, и она чувствует это, чувствует свою погибель, так как документы уже подписала…