Между белыми и красными. Русская интеллигенция 1920-1930 годов в поисках Третьего Пути

Данную мысль он проводит и в письме от 24 апреля 1923 г.: «У меня то же ощущение, что и у Вас; процесс «вытеснения» идет очень медленно, и мне теперь смешно вспомнить про тот документ, который я когда-то Вам написал на эту тему. Вернее сказать, что настоящее возрождение идет там, где мы этого не замечаем; а те бросающиеся в глаза факты, из-за которых мы трубили победу, оказываются пуфом. Логически рассуждая, это, впрочем, так и должно было быть; процесс не может не идти бесконечно долго и только наша естественная нетерпеливость, заставляющая надеяться, что все это произойдет еще при нас, побуждает нас кидаться на болотные огни и любоваться миражами. Приходится сознаваться, что такими же миражами оказываются некоторые наши расчеты и на резкий конфликт двух коммунистических крыльев и на решающее вмешательство Красной армии и многое тому подобное»[436]

.

Интересно замечание Бахметева в письме от 25 мая 1923 г. по поводу книги А. В. Пешехонова «Почему я не эмигрировал», позицию которого многие причисляли к «сменовеховской»: «Кускова мне писала, что пешехоновские записки не были напечатаны журналами и что в эмиграции они вообще вызвали возмущение. Этого понять не могу. Записки интересные, искренние, и ничего в них неправильного нет, кроме одного – преклонения перед принципом центральной государственности. Пешехонов, как большинство русских интеллигентов всех толков и направлений, видимость государства готов ставить в заслугу большевикам. Вот тут-то он и ошибается. Он, впрочем, правдиво ставит вопросы – крепка ли эта государственность и не есть ли это лишь механическое соединение «людской пыли». Пишу об этом, так как в изживании известных предрассудков и инерции прошлого вижу одно из необходимых достижений нашей будущей государственной мысли. Большевистская государственность одна видимость, и создать ничего кроме пыли они не могли. Все это чисто механическая постройка, которая разрушится от малейшего прикосновения, но суть-то в том, что бывшая людская пыль за это время ожила, и в ней начали развиваться какие-то клетки, которые кучки пыли превратили в живые и творящие клубки будущего национального целого. Наша эмиграция не должна ставить в вину Пешехонову его увлечение большевистской государственностью, так как она вся почти поголовно страдает болезнью, вызвавшей у А. В.[Пешехонова] уродливое увлечение»[437]

.

Осенью 1923 г. в переписке Маклакова и Бахметева дискуссируются многие принципиальные вопросы, среди которых вопросы степени эволюции большевиков и возможности компромиссов с ними. По сути дела, это были те же дискуссии, которые на начальном этапе очно и заочно вели адепты «Смены вех». Так, в письме Бахметева Маклакову от 29 октября 1923 г., в частности, говорилось: «Я проводил опять-таки разницу между эволюцией жизни, всепобеждающей и торжествующей, и изменениями в большевистской тактике, изменениями, вызванными не эволюцией большевистской доктрины как таковой, а только необходимостью уступок. Более того, я очень отчетливо провел черту между уступками, которые они сделали и которые еще сделают, и теми предпосылками, без которых нельзя по-настоящему оживить Россию. Я ставил открыто вопрос: достаточны ли произошедшие изменения в русской жизни, чтобы служить основой непрерывного органического процесса. И я отвечал отрицательно. Я говорил, что сдача командных высот в области экономической невозможна без сдачи основной политической крепости – диктатуры партии; подкрепляя аргументацию историческими примерами и прецедентами, я настаивал на неизбежности в известный момент таких переломов в организации власти и структуры, которые символизировали бы конец большевистского господствования и начало новой эры.

Суть, однако, в том, что со времени падения Деникина я окончательно и органически изверился в возможность разрешения этих вопросов путем действия извне. А события последних лет и поиски и размышления в области исторических прецедентов твердо убедили меня в правильности концепции, которая символизируется знаменитым яйцом. Под большевистской скорлупой создается новый быт, складывается новая жизнь, понятия, психология, вырастают люди, и в один прекрасный день разломанная скорлупа падает, и на сцену выступает новая Россия. В этой гипотезе содержится также путь к ответу на Ваш вопрос, какие из процессов надо считать здоровыми, и что из того, что существующее есть материал, из коего строится будущая Россия, и что приходится отбросить в мусорный ящик. Отвечу на этот вопрос так – придется отбросить не только тех людей, которые олицетворяют для нас с Вами наиболее отталкивающий и неприемлемый период революции, но и очень многие понятия и представления, с которыми мы сжились в прошлом и которые заставляют ставить подобные Вашим вопросы о формах сотрудничества и совместной работы, хотя бы даже с будущей «демократией». Для меня лично вопрос этот не поднимается, не потому, что вся моя концепция об этой России, которая грядет, связана с совершенно новым типом соотношений индивидуума и государства.