Между прошлым и будущим

– Да. Мы с ней поспорили. Мы были на том отрезке Кингс-хайвей – на Уэскотт-роуд, – где по обе стороны дороги друг напротив друга стоят два очень старых дуба. Я заявила, что смогу забраться на вершину одного из них быстрее, чем она.

Хелена наклонилась вперед, опираясь руками на набалдашник трости.

– Зачем?

Я почти четырнадцать лет искала ответ на этот вопрос и выбрала самое простое объяснение этого безумного поступка.

– Мы обе старались произвести впечатление на бойфренда моей сестры. Но идею подбросила именно я. Все самые ужасные идеи всегда исходили от меня.

– Значит, это вы во всем виноваты. – Она откинулась назад, опершись на спинку кресла-качалки. Я взглянула в ее глаза и поняла, что не смогу соврать.

– Да.

Она не отрываясь смотрела на поверхность бухты, покрытой рябью от сильного ветра, словно гадалка, разглядывающая узоры из чайных листьев на дне чашки.

– Когда мы встретились в первый раз, вы мне сказали, что вам однажды чуть не пришлось оплакивать гибель сестры. Значит, поэтому чувство вины делает невыносимой вашу жизнь рядом с ней?

В моих венах пульсировал бешеный гнев, я почти задыхалась. Но потом я вспомнила, какие слова произнесла Ева сегодня утром. «Если я умру, ты будешь свободна». Я закрыла глаза, меня захлестнуло чувство стыда. Я прекрасно помнила, что в какое-то мгновение действительно так думала и хотела ее смерти.

– Я и вправду виновата, – произнесла я, вспоминая, как в детстве Ева разрешала мне забираться к ней под одеяло во время грозы и делилась со мной шоколадками, которые мать покупала для нее. И как она хотела научиться шить, чтобы смастерить мне наряд для собеседования при поступлении в Джульярдскую школу искусств.

Старуха посмотрела на меня жестким взглядом, и мне показалось, что она читает мои мысли. Впрочем, у нее ведь тоже была сестра, и она прекрасно понимала, что я имею в виду.

– А что случилось с этим бойфрендом? – спросила она.

Хелена Жарка обладала приводящей меня в бешенство способностью бить прямо в цель, словно тепловая самонаводящаяся ракета. Я была слишком задета, чтобы выйти из игры, и просто произнесла:

– Ева вышла за него замуж.

Ее брови поползли наверх.

– То есть он предпочел ее вам, даже несмотря на то, что она больше не могла ходить? Да, с этим действительно трудно жить.

К моим щекам прилила горячая кровь. Я продолжала смотреть на воду, избегая встречаться с Хеленой взглядом.

– Ева… Она потрясающе красива.

Я чувствовала на себе ее взгляд, но не повернула головы.

– И теперь они вместе с мужем живут рядом с домом вашей матери?

– Мы все живем вместе. – На сей раз я повернулась к ней, потому что хотела удостовериться, что действительно увижу на ее лице выражение ужаса, смешанного с неприкрытым торжеством. Однако, к моему великому удивлению, в ее взгляде на мгновение промелькнуло сочувствие, хотя она и смотрела на меня, прищурившись, как на подопытного кролика.

– И вы, вероятно, воображаете, что все еще влюблены в него. Но древнегреческая трагедия была бы не полной, если бы, как я смею предположить, этот парень тоже не испытывал бы к вам нежные чувства, только, разумеется, он слишком джентльмен, чтобы заявить об этом прямо. Это, конечно, всего лишь мои догадки. Видимо, я просто начиталась дамских романов. Но я ведь не ошиблась, да?

Я посмотрела на нее в полном смятении, не в силах вымолвить ни слова, а потом резко отвернулась. Я разглядывала пологий склон холма, покрытый болотистым лугом, спускающимся к причалу, и слушала, как волны хлещут по сваям, словно отвешивают им пощечины. Я и сама чувствовала себя так, словно меня только что отхлестали по щекам.

– Mindenki a maga szerencséjének kovácsa.

Хелена произнесла эти слова на иностранном языке очень тихо, словно они не предназначались для моих ушей.

– Что это значит? – спросила я, вовсе не уверенная, что хочу услышать ответ.

Она несколько мгновений помолчала.

– Отношения между сестрами – это невообразимая смесь рая и ада. Но надо помнить, что у сестер одна душа на двоих.

Я подумала о Бернадетт, о закрытой крышке рояля, о музыке, от которой она отказалась, как будто она ей больше была не нужна.

Пытаясь отвлечь ее внимание от своей персоны, я спросила:

– А почему ваша сестра прекратила играть на рояле? Наверное, что-то сильно опечалило ее, раз она решила отказаться от любимого занятия?

Хелена глубоко вздохнула. Я терпеливо ждала ее ответа, но его не последовало. Вместо этого она произнесла:

– Прошу вас собрать все ноты в доме и рассортировать их, создав некое подобие архива. Вы должны показывать мне каждый сборник, каждую нотную тетрадь, которые найдете, а я разделю их на те, которые вы можете исполнять, и те, к которым не должны прикасаться. Они все старые и вот-вот развалятся, поэтому вы должны сделать для них новые обложки и придумать, как закрепить их там. Может быть, вы и рисовать умеете? Мне бы хотелось, чтобы картинки на обложках были сохранены. Многие ноты настолько истрепаны, что ксерокопировать их не представляется возможным, поэтому придется воспроизводить вручную.