Межгосударство. Том 2

Не имея сил с орбиты повествования, вынуждены дом в отдалении от Херсонских по направлению ко Льгову. Того особенного рода, кто бы не мимо, ни за что бы не о том о месте любопытном, нужном для архитектурного всевластия, проскользнуть ценою жизни, хоть последним на там. Слоновья кожа серый, безликий, Николя Пеллетье после посещения Гревской, в обыкновенных два, обнесённый безотрадным деревянным, с черепичной -геометрическим решетом, пыльными, полость рта библиотечного мертвеца, необыкновенный длинной, но и. Внутри нечто, могущее первобытно-классическое любопытство, лицезрения-рукоположения, выдумку апофеоз жизненной надобности. Поминалось, дом длинен, путь от сугубого атеизма к трегубому атеизму, внутри строго на комнаты, ещё не поминалось. Одинаковые апартаменты-обители оппортунистов, не ах размерами, множественные по числу. Первый этаж таков, таков и. В каждой постоялец-обескураженный-здешними-обыкновениями. Сколько, столько и, зубов и капель яда. Пятнадцать, намечаемых Вселенских соборов. Каждый во фрак, под бриолином, с уродливыми бабочками на белоснежных, воняющих крахмалом и потом. Одноразовые солисты-перфекционисты да и только. И оно самое солисты хора имени перемирия Бадб. Безвестны сведенья отчего вздумалось запираться в доме-двупёрстной кишке, в комнатах со следами вытравленного борделя и сидеть, при полном концертном, собрались петь во все стороны акустики. Первый солист вместо табака нюхал порох, вместо бетеля жевал дробь, эксперименты продолжаются, второй на самом самоисториком, выступал чтоб покупать лопаты, верёвки и блоки, третий считал, он Уот Тайлер, только Уот со способностью внятно малевать, самолично все миниатюры к хроникам деятельности, прочих солистов к восстанию, четвёртый полагал, его кот, оставленный надзирать за домом, ходячая лаборатория пятиконтинентальной орнитологии, записывает наблюдения, прячет в отвинчивающемся полом, левым глазом умеет фотографические, правым сквозь листву и ветви, теперь, сидя в тосковал по громомурлыканью, пятый не отличал сторон света, небес и земли, часто мнилось до мачете в руках, наступает вниз головой, в такие думал, через пространственную опять утянуло на землю Димена или к Новозеландскому архипелагу, шестой избегал женщин, думая, ведьмы, если не ведьмы, колдуньи, какие не колдуньи, жёны друидов, если не жёны, дочери, если не дочери друидов, метят на него самого, а всё это ему тогда не подходило, седьмой с подштанников до несформировавшихся колен над дополнением известных бестиариев мира, как всем брехал для солидности, на самом только над «Шань хай цзин» и «Физиологом», в настоящий вопросом существования синих, для чего на Солькурскую гастроль, восьмой подробную хронику трёхсот шестидесяти пяти колонок, отмечал, что надрывает животы во всякий день в истории, сегодня 16 ноября, в 1532-м конкистадоры сошлись с инками во главе с Атаульпой, позже получило замеса при Кахамарке, в 1632-м в Лютценском сражении король Швеции Густав II Адольф, из хорошего, в 1824-м Гамильтон Хьюм (ему бы стакнуться с Абелем Тасманом) так и шнырявший вокруг, точно существование, походя реку Мюррей, самой длинной в Австралии, девятый исследованием целью натянуть или стянуть личину средневекового без размаха кистью Мастера Орозия, для чего на Солькурскую гастроль, десятый тем, вбрасывал дезой подлинные биографии Павла Орозия, теолога V-го, всякий раз изменяя радикальным, то рождался в Галикии, то умирал в Африке, одиннадцатый просто бедовым человеком, не знал чем и чему посвятить устремленья, таскался за хором в ожидании знака, для чего на Солькурскую гастроль, двенадцатый братом одиннадцатого, имел намеренье, так же лязг кандалов от родни, надзирать за, пресекая попытки посвятить невразумительным, обнаружения в голове свода теологических диспутов относительно загривков Асбурга, воплощения в стульях и гобеленах рабочего Спинозы, когда кропал «Этику», тринадцатый во всеуслышанье, знает, где в Москве можно провалиться, не укажет меньше чем за десять тысяч, четырнадцатый потирал руки по поводу, именно Андраш второму упырю Иордани Елисею из Трансильвании, пятнадцатый иной раз стихотворения и музыку для внутренних песен хора, запрещено глаголеть со сцены. Одну спроворили во имя массовых заключений под замко́м в разных дома близ Херсонских губернии С. в 1878-м.

А по иркутской ярмарке идёт бухая смертушка,

Предлагает всем блинки с цианистой вишнею,

Да подходит, педофилка, всё к малым детушкам

Кому жить ещё, да кто на этом празднике жизни лишними.

Начал петь-выть одиннадцатый, запертый по соседству первый подхватил не в такт и другую, от него подхватил французску пятнадцатый, со временем каждый из тянул, всякий в трактовке.

А на столб высок, лезет безмозгл молодец,

Всё старается, для сварлив жены, за сапожками,

Что ни злой хазар-иудей, да то иудей-половец

Лопнувшие глаза чёрные, отвалившиеся носы картошками.

Кто-то в одиночестве в углу, обхватив прижатые к груди, кто-то на одной ноге, на выступлении на своём месте, кто-то по невеликим расстояньям своего номера-горной терассы.