Мятежный дом

— Которую формируют из продукции клана Варро, опять же традиционно, — вздохнул Пауль. — В общем, на грибок, что потихоньку выжирает его сердце, они не действуют. Я сделал пробу на три-фактор-даприл; если средство покажет свою эффективность — поставлю ему депо. Но это не все. Клапан поражен довольно сильно, и это наложилось на… Кто его тренировал до тебя?

— Не знаю. Судя по всему — действительно шеэд. А что?

— Убил бы я этого шеэда, вот что. И тебя вместе с ним. У парня перетренированное сердце. Максим, пока подросток продолжает расти — нагрузка должна быть рассчитанной, иначе сердце начнет расти быстрей, чем все остальное. Короче, клапан был проблемным и сам по себе, помимо инфекции, а сейчас он просто изношен.

— Твое экспертное заключение?

— Менять. Без вариантов.

— Ты можешь сделать это здесь? — быстро спросила Баккарин.

— Нет, не могу. Ближайшая клиника, где есть соответствующая аппаратура — в Киннане, на Сэйрю.

— Если этой операции не сделать?…

— Разовьется сердечная недостаточность. Она уже есть и она будет усугубляться. Сердце не справляется с объемом перегоняемой крови, оно будет увеличиваться до тех пор, пока само не начнет голодать от недостатка кислорода, и этот процесс пойдет быстро, потому что оно и так увеличено, спасибо неизвестном шеэду и тебе, братец. Эти изменения станут необратимыми, не спрашивай, за какой срок — и, чтобы парень не превратился в развалину, понадобится уже полная пересадка сердца.

— Что ты можешь сделать прямо сейчас?

— Поставить депо и остановить развитие порока.

— С этим нет никаких сложностей?

— Медицинского плана? — неожиданно резко переспросил Пауль. — С установкой депо? Нет, никаких. Рутинная операция, которую я могу сделать, встав к терминалу спиной. Но ты, кажется, чего-то не понимаешь, Макс. После того, как я установлю депо, грибок не исчезнет по щелчку пальцев. Этот процесс займет три-четыре недели, и его никак нельзя ускорить. И в процессе я должен его наблюдать. Ну или кто-то, квалификацией мне не уступающий. А лучше — превосходящий. Потому что я все-таки хирург широкого профиля, благодаря этой гребаной войне, а не кардиолог.

— Но ты же специализировался по болезням детей и подростков.

— Спасибо, что напомнил.

— Значит, ты и проведешь эти четыре недели с парнем на навеге. Другого специалиста у нас все равно нет.

— Не возражаю, — Пауль поднялся. — Особенно если навега уйдет подальше отсюда. Есть одно замечание.

— Я тебя внимательно слушаю.

— Такие болезни почти всегда — болезни не только тела. Депрессии, мягко говоря, не способствуют.

— Значит, нужно найти и психотерапевта, — подытожил Ройе. — Это будет трудно, но можно. Теперь все?

Пауль, Баккарин и Дельгадо переглянулись.

— Я пойду к нему, — сказал Пуля.

— Нет, вам нельзя, — возразила Баккарин. — Подозревать связь между вами — пусть, а доказательств никто получить не должен. Пойду я.

— Баккарин, ты молодец, — усмехнулся Пауль. — Но мне бы хотелось что-то донести до моего чудо-братца. Макс, я понимаю, что у тебя была довольно тяжелая ночь. И что еще не всех зарезали, кто должен быть зарезан, чтобы завтра совет кланов прошел без эксцессов. Я вообще признаю твое полное превосходство в области политики и войны, стратегии и тактики, а также охраны окружающей среды, чтоб она была здорова. Но в некоторых аспектах ты все-таки патологически туп.

— С того момента, как ты отправил его в «Горячее поле» и до сей минуты, — пояснила Баккарин, — ты обращался с ним как с собакой.

— До этого момента тоже, — вставил Пауль. — Я видел. Впрочем, с собаками Макс обращается хорошо…

— Я обращался с ним как со всеми своими людьми, — холодно отозвался Максим. — Как с тобой. Как с родным сыном. Не хуже и не лучше.

Дельгадо и Баккарин снова переглянулись. У Пауля дернулась щека.

— Раз на то пошло, — сказал он. — Не хотел я эту тему поднимать, но раз уж ты сам ее поднял. Да, брат. Ты обращаешься с людьми неважно. Ты защищаешь, опекаешь, поддерживаешь и на свой лад любишь, но твоя привязанность выражается главным образом в форме разносов за то, что они не соответствуют твоим высоким стандартам. В тех случаях, конечно, когда тыне презираешь человека до такой степени, что считаешь бесполезным отчитывать.

— Может быть, ты не заметил, — сказал Максим, поднимаясь, — но последние годы были для нас не слишком удачными. И если бы я позволил себе выказывать к кому-то нежную привязанность, я бы подставил этого человека под огонь.

— Может быть, господин Дельгадо и Баккарин тебе поверят, — Пауль усмехнулся. — Но я-то знаю, что ты был таким еще до войны. Сколько я себя помню, я восхищался тобой — и одновременно боялся, что вот-вот совершу какую-нибудь немыслимую «драугу», и мой прекрасный старший брат начнет относиться ко мне с той же брезгливой жалостью, с какой он относится к родителям. На войне ты избавился от остатков чувства — и только.

— На войне, — теперь Ройе-старший заметно побледнел, — я увидел, к чему привел нас этот самообман, который мы пестовали слишком долго. Если бы мы хотя бы один год были тем, чем должен быть Вавилон — имперцы не загнали бы нас в этот глухой угол, и…