Мятежный дом

— А ваша роль ключевая. Потому что этих гемов берет у Салима в субаренду дом Сога, за пять дрейков годовой оплаты, плюс расходы на транспортировку и адаптацию. Адаптацией и транспортировкой, предположительно, займетесь вы.

— Адаптация — это синоним «работорговли»? — спросил Вальне.

— Адаптация — это синоним первого шага к освобождению гемов, — сказал Ройе, выпрямившись. — Помимо арендной платы, гемы будут получать на руки определенную сумму на личные расходы. Потратить ее можно будет в специализированных торговых точках Салима. Это даст гемам часть необходимых социальных навыков. И кто-то должен будет проследить, чтобы не возникали злоупотребления со стороны арендаторов. Чтобы гемы не подвергались жестокому обращению, чтобы деньги на личные расходы никто не смел прикарманить и так далее. Одним словом, речь о приспособлении к социальной жизни в условиях свободы.

— Которая наступит когда? — Вальне вскинул подбородок. — После Второго пришествия?

— Я полагаю, раньше, — спокойно и холодно возразил Ройе. — Либо Империя найдет-таки Картаго и захватит, навязав нам свой политический режим, либо Шнайдер благополучно уберется отсюда вместе с армией и Крылом, оставив изоляционистов управляться как умеют…

— Почему я все равно не нахожу никаких отличий от работорговли? — пожал плечами Вальне.

«Потому что дурак», — подумал Дик.

Габо Дельгадо явно подумал то же самое.

— Я хочу, чтобы это отличалось от работорговли, — Ройе начал обходить комнату по кругу. — Поэтому и обращаюсь к вам. К тем, кто называет себя аболиционистами и христианами.

— Вы переоцениваете нашу… принципиальность, — медленно поговорил Габо Дельгадо. — То, что мы христиане, вовсе не гарантирует отсутствие злоупотреблений.

— Выберете из своей среды тех, кто сможет… гарантировать. У вас же есть человек, которому можно доверить сторожить сторожей, — Ройе, не глядя, показал на Дика.

Пора, сказал себе юноша. Это было тяжело, невыносимо тяжело, но он встретил взгляд Детонатора и отчетливо сказал:

— Нет. Я не могу в этом участвовать. Извините меня, пожалуйста.

— Вот видите… — торжествующе проговорил Вальне.

— Замолчите, — оборвал его Дик. — Вы ничего не поняли. То, что господин Ройе предложил — это лучший путь. Пока что. Это… правильно. Если мы хотим что-то сделать для гемов, то это и нужно. Но я должен уйти.

— Почему вдруг? — Хельга даже привстала. — Что это на тебя нашло?

— Во-первых, нельзя, чтобы меня даже случайно с этим делом связывали, понимаете?

— А что во-вторых? — спросил Ройе. — Твое «во-первых» — это никакое не препятствие. Мы можем спрятать тебя надежно.

— Спасибо… — Дик опустил голову, — но я не могу все время надежно прятаться и одновременно дело делать. Я для этого дела должен быть тем, кто я есть, Ричардом Суной, Апостолом крыс… но я не могу им быть. Вот это вот и есть «во-вторых».

— Объяснись, — Ройе не отводил взгляда, и Дик сделал над сбой еще одно усилие.

— Я не знаю, смогу ли объяснить это… В Шоране Моро воспользовался моим именем, чтобы создать себе… агентуру среди гемов. Так я узнал, что я для них… больше, чем просто человек, а это неправильно. Теперь, если я начну этим заниматься, они будут верить в меня. Так не должно быть.

— По-моему, самый лучший способ предотвратить это — быть среди них, как ты делал раньше, — мягко сказал Торвальд. — Что лучше убедит их в том, что ты просто человек?

— Вы сами знаете, что «просто люди» здесь так не поступают, — Дик чуть прикусил пересохшую губу и зубами осторожно снял с нее тонкую пленку отслоившейся кожи. Слизнул выступившую кровь. — В том-то вся и штука. Пока я остаюсь единственным и особенным, я никого ни в чем убедить не смогу.

— Прекрати обкусывать губы, — Детонатор постучал пальцем по столу.

— И это тоже, — Дик выпрямился. — Вы хотите, чтобы я контролировал взрослых, а сами приказываете мне как маленькому. Вы уж… решите для себя.

— Я сказал это не потому, что считаю тебя маленьким, а потому что дурацкие привычки нужно бросать, — поморщился Ройе.

— Вы сказали бы это кому-то еще здесь? Кроме меня? Таким тоном?

— Взрослые люди не обижаются на тон.

— О, ньет, — покачал головой доселе молчавший Лапидот. — Взрослие люди могут обьижаться на тон, но оньи гльотают обьиду, если так нужно. Есть одьин вопрос, сеу Ройе: сколько обид может прогльотить одьин человьек?

— Ну, если дело только в этом… — пожал плечами Ройе.

— Дело совсем не в этом, — Дик закатил глаза. — Поймите же вы: я не могу, я не должен в этом участвовать!

— Почему? — Хельга взмахнула руками. — Можешь ты объяснить наконец, в чем дело? Или тебе просто в голову что-то вступило?

— Я уже объяснил.

— Плохо объяснил! Все это, что ты говоришь, — оно поправимо. Если Детонатор берется тебя запрятать, значит, он сумеет. А уж второе твое объяснение вовсе никуда не годится… Может, ты испугался?

— Хельга, Хельга… — тихо проговорил Габо.

— Нет, — медленно сказал Дик. — Я не испугался.

— А что тогда?

Дик глубоко вздохнул и с безнадежным видом сказал:

— Этого не хочет Бог.

Все застыли. По лицам было видно, что к такому объяснению люди оказались не готовы. Только не к этому.