Мятежный дом

— Я не знал тогда, что останусь в живых. И потом так много всего случилось… я просто забыл, вот и все.

Ройе, скрестив на груди руки, облокотился на стену.

— Я был удивлен словами сеу Риддерстрале не меньше вашего, господа. Я полагал, что условия сделки между мной и юным… Огаи Раном не являются тут секретом ни для кого. Потому что если бы я заключил такого рода сделку, я бы постарался как можно скорее уведомить тех, кто стал ее невольным участником…

— А вы вообще молчите! — заорал Дик, разворачиваясь к нему. — Приличный человек на вашем месте помог бы людям по собственной воле, а не потому что за эту помощь удачно сторговал чью-то голову!

— Стоп, юноша! Похоже, у вас короткая память. Я предложил тебе участвовать в поединке с Ройе, это верно. Но ты был свободен отказаться, ты уже сделал все, что от тебя требовалось, уговорив Северина включиться в переворот. Ты мог вернуться сюда, к своим друзьям-христианам, но ты остался. Ты мог сам назначить цену и ты ее назначил. Я скажу больше: тебе довольно было просто попросить меня о помощи имперским пленникам. Но ты предпочел сделку. Это ты торговал головами. Не я.

Дик вцепился в рукоять флорда так, что побелели пальцы.

— Попробуйте сказать, что если бы я просто попросил о помощи, вы бы помогли! Попробуйте убедить кого-то кроме себя, усоцукэ! Вы, вавилоняне, клянетесь ничего не делать иначе как для себя, учите в школах, что кровь можно выменивать на пиво — и после этого ты говоришь, что помог бы нам, христианам, просто так, даром? Если бы я хорошенько попросил? Идите рассказывайте это снежным троллям! Нужно иметь мозги с кулак, чтобы вам поверить!

— Я не помогал бы вам даром и не обещал этого. Но в самой этой помощи содержится определенная выгода, и ради нее я был готов действовать. Эту сделку я заключил бы и без тебя: они помогают мне с транспортом, я им — с рабочими руками. Само участие Салима в делах клана Сога принесет большую выгоду. Ты мог бы спросить об этом прежде, чем заключать сделку, боя.

Дика стоял перед ним, пораженный внезапной немотой. В известных ему языках не было слов, чтоб вместить и выразить ту смесь стыда и ярости, которая сейчас пульсировала в нем, как боль в открытой ране. Он стал наемным убийцей, погубил свою душу и самую суть — а теперь Ройе заявляет, что это было никому не нужно.

— Вы хуже чем Моро, — сказал он наконец. — Моро просто спятивший клон, которого заставили верить, что он шпион и убийца. Он мучил меня, потому что верил в это. Вы хуже, чем Шнайдер: он мучил меня, чтобы спасти мне жизнь, хотя смерть я заслужил. Но они не заставили меня предать себя и то, во что я верю. А вам это удалось. А теперь вы говорите, что я сам виноват?

— Я не сказал ни слова о чьей-либо вине. Я всего лишь позволил себе заметить, что ни я, ни твои имперские друзья не требовали от тебя никаких жертвоприношений. Если ты совершил нечто в этом роде, это был твой собственный выбор. Никто тебя не заставлял предавать то, во что ты веришь. И никто, не винит тебя в этом — кроме тебя самого. И знаешь, почему ты себя винишь? Потому что ты хочешь услышать от других слова оправдания. Ты хочешь, чтобы кто-то погладил тебя по головке, но не смеешь честно признаться себе в этом. Потому что ты уже вышел из этого возраста, и прекрасно это понимаешь. И чтобы получить нужное, ты сам лезешь под нож, чтобы тебя, раненого и несчастного, пожалели. Как это делал Северин. Не знаю, как его может терпеть Баккарин, и видеть не хочу, как ты превращаешься в это. Пора взрослеть, боя. Взрослые не гладят друг друга по головке. Между взрослыми принято уважение, и если ты хочешь его получить, пора прекратить скулеж и выпрашивание награды за то, что ты никогда награды не просишь!

— Держите его! — закричал Габо.

Ройе отреагировал секундой раньше. Заметив то ли движение руки Дика под плащом, то ли что-то в глазах юноши, он выхватил флорд как раз вовремя, чтобы отразить удар. И хотя Габо уже толкнул Дика, и нацеленное в живот Ройе лезвие пошло мимо, удар был достаточно сильным, чтобы пробить бедро, если бы Ройе не парировал.

В следующий момент флорд выпал из руки Дика и покатился по полу, с резким шелестом сворачиваясь, а Дик пропал из виду под завалом из Габо, Хельги, Шаны и Лапидота. Несколько секунд он бешено вырывался, а потом с громким, долгим хриплым стоном обмяк. Тело била крупная дрожь, голова со стуком упала на пол.

— Свяжите его, ради Пресвятой Девы, — сказал Торвальд, бросая Хельге свой пояс. — И дайте ему что-то, чтобы прийти в себя, хотя бы швайнехунда. Ох, йавлар, я знал, что дело плохо, но не думал, что настолько плохо.

Он поднял флорд и положил его в карман Грегора, который закинул Дика через плечо и понес его прочь из кают-компании.

— Он сильно нуждается в починке головы, — сказала Хельга. — А вашу голову, мастер Ройе, кажется, уже поздно чинить.

— Не вы ли только что изволили на него орать?