Мятежный дом

— Даже не пытайся разыгрывать эту карту, Детонатор, — выдавила Хельга. — Я любила твоего брата, понятно? Любила его, сукин ты кот. Если бы речь шла не о тебе, я бы и вашу сраную клятву Анастассэ дала, не напрягаясь. Но какой бы фиктивный ни был брак, в глазах людей он будет настоящим. Люди будут думать, что я делю с тобой постель и все такое. Меня от этого с души воротит.

— Поверьте, сеу Риддерстрале, я испытываю сходные ощущения. И именно взаимность нашего чувства делает наш фиктивный брак по-настоящему фиктивным, а значит — безопасным. Подумайте об этом.

Он зашагал к выходу, но на пороге развернулся.

— Если бы Пауль был жив, я бы с удовольствием уладил вашу женитьбу. Но иногда у нас просто нет возможности сочетать удовольствие и необходимость. Приходится делать то, что нужно. Подумайте об этом тоже.

* * *

Единственное, чего Дик хотел — это исчезнуть. Не умереть — потому что смерть всего лишь другая форма существования — но исчезнуть полностью, никогда не рождаться, быть стертым из прошлого и настоящего, вместе с душой и телом.

Или, по меньшей мере, потерять сознание. Хотя бы уснуть — и на время забыть о том, что он сделал. Какой дрянью стал.

Шана великодушно избавила его от нотаций и утешений и вообще оставила одного. Любая попытка утешить только погрузила бы его еще глубже в раскаленное пекло стыда. Привязанный к койке за руки и за ноги, безразличный ко всему, он мог только переживать этот невыразимый позор, который сам навлек на свою голову, и ждать, пока предательские слезы высохнут, а качка сделает свое дело, погрузив его в сон.

Дверь открылась, Дик притворился спящим.

— Он так и лежит, как я его оставил, — сказал голос Грегора. — А мог бы уже развязаться. Худо.

— Ладно, развяжем его, — сказал Дельгадо. — Хельга, давай.

Дик не шевелился, пока руки Хельги развязывали и разматывали простыни.

— Он как будто… Габо, ты должен знать это слово, похоже на «какофолия».

— Кататония, — сказал Габо. — Нет, это не оно. Оставим его так, ему или придется держаться за койку, или его выбросит. Или он должен будет пойти помочиться.

— Он уже так отмочил, что ну его нафиг, — сказал Грегор.

— Тянет на самую тупую шутку года, — Хельга села на койку рядом. — Давай стаканы.

Скрип откидного стола, щелчок креплений в пазах, звон стаканов. Потом — запах копченой рыбы и резкий дух швайнехунда.

— Проснись и пой, мастер Суна! — позвала Хельга. — Или хотя бы проснись. Не заставляй меня заставлять тебя. Выпей с нами на прощанье, раз уж намылился покинуть борт.

Дик раздумывал какое-то время. Похоже, ему оставили небогатый выбор: или так и валяться, служа мишенью все более тупых шуток со стороны Грегора, или сесть, выпить свою долю лекарства и вскорости нырнуть в благословенное забытье. Похоже, это даже и не выбор.

Он сел на койке и взял свой стакан. Картагоская стекольная работа, смесь дичайших цветов, которую порождают только здешние пески.

— Кампай, — сказал он, осушил стакан в один глоток, вдохнул через нос и выдохнул пары.

— Хорошо, — Грегор сунул ему кусок сушеного тунца. Дик с радостью впился в рыбу зубами: швайнехунд был не из тех напитков, что пьются легко.

— Ты куда? — спросил Грегор, когда Дик поднялся.

— Пойду отолью. Или вы думаете, мне нужен вооруженный конвой?

— Не знаю, — Грегор глянул исподлобья. — Ты скажи.

— Не нужен.

— Тогда давай быстрее. Не пропусти третий заход.

— А второй?

— Не собираемся тебя ждать, — ответила Хельга, отвинчивая флягу. — По правде говоря, ты задал нам мороки, и я хочу это запить.

— Я… мне очень жаль, — Дик показал на стакан. — Я хотел бы выпить по второй и пропустить третий.

— Молоток, — Грегор разлил самогон по стаканам.

Третий круг Дик пропустил, а после четвертого достиг должного отупения чувств, и на вопрос Габо:

— Ты знаешь, что с тобой случилось?

Ответил:

— Я не смог вынести правды.

— Хорошо, — сказал Габо. — Но почему ты не смог ее вынести?

— Потому что это правда. Потому что я слабый. Жалкий. И хотокэгусай. Я врал себе и вам. И даже не решаюсь просить прощения за…

— Ой, да просто заглохни, — сказала Хельга. — Ты чуть не устроил у меня на корабле смертоубийство, так что мне нужно выпить просто до черта самогонки, чтобы простить тебя. Заткнись и помогай мне в этом деле, если не хочешь, чтобы я разозлилась еще сильней.

Дику ничего не осталось, кроме как подчиниться.

— А теперь послушай меня, — сказал Габо. — Каждый человек время от времени бывает слаб, жалок, врет себе и другим. Ты не исключение. Но мы не пытаемся прикончить кого-то за знание этой неприятной правды.

— Это не значит, что совсем не пытаемся, — ввернул Грегор. — Но по уважительным причинам.

— Значит, я намного хуже вас, вот и все.

Хельга хрюкнула от смеха, Грегор захохотал ревом.

— Нет, — сказал Габо. — Это значит, что ты перенес сильную травму. Ройе сказал банальность, которую можно сказать о каждом. Но только ты воспринял ее так, словно она разрушает самое твое существо.