Мятежный

– Зверски. – Я открыла наш холодильник и просунула голову внутрь.

– Значит, время для блинчиков. – Я слышала, как она зацокала языком позади меня. Ханна была милой. Слишком милой для Пэм. Даррен относился к ней хорошо, но Пэм определенно забыла, что сама еще совсем недавно обслуживала столики, прежде чем Даррен нашел нас, своих милых, маленьких бездомных.

– Пожалуйста, не стоит беспокоиться. – Я успокаивающе положила руку ей на плечо, понимая, что еще несколько недель назад, до встречи с Бэйном, не стала бы так делать. Сорокалетняя женщина оттолкнула меня бедром, освобождая себе путь к холодильнику.

– Это твой день рождения. Ну, формально, конечно, уже следующий день, но именинницы заслуживают блинчики. Это правило.

И я была счастлива не нарушать это правило.

Я села за кухонный уголок для завтрака и, наблюдая, как Ханна занимается своим делом, накручивала прядь волос на палец и пожевывала кончики. Мне нужно подстричься. Нет. Я перефразирую – я хочу

новую стрижку. Впервые за много лет мне хотелось хорошо выглядеть. Или, может быть, я просто готова к тому, чтобы меня увидели. Ханна присела, дабы достать из ящика мерный стакан, а когда она повернулась, держа в руке предмет из нержавеющей стали, моя челюсть отвисла.

Я сидела на диване и читала книгу. Вокруг кромешная темнота.

Он стоял ко мне спиной, как и все люди, кого я фотографировала после того дня.

Спины.

Затылки.

Шеи.

Безликие люди.

Он держал в руке что-то из нержавеющей стали. Кружку? Шейкер? Пахло водкой. Его водкой.

– Папа? – спросила я. Но, конечно, это не мог быть он. Я любила своего отца. Отложив недоеденный шоколадный батончик на стол, расположенный рядом, я встала. – Я хочу уйти.

– Нет. – Его рука сомкнулась на моем запястье. Он вспотел. И у него все еще не было лица. Почему у него нет лица? – Нет, детка.

Я наблюдала за младшей версией себя, когда ее лицо исказилось от осознания. Она не выберется из этой комнаты. По крайней мере, не тем же путем, которым она вошла.

– Пожалуйста, я не хочу…

Ей не удалось закончить предложение. Он пригвоздил ее к стене, как шедевр искусства, и превратил ее во что-то полое и пустое.

* * *

– Джесси? Джесси? Милая? – Ханна потрясла меня за плечи, и я наконец-то вырвалась из видения. Передо мной стояла тарелка, полная воздушных горячих блинчиков, щедро политых кленовым сиропом. Сверху лежали ягоды черники и нарезанные кусочки клубники, образовывающие собой цифру двадцать. И я официально потеряла аппетит.

– Я приготовила их из смеси Спэрроу Бреннан[29], ее стоимость на два доллара больше, но твои родители это переживут. Что случилось? Ты выглядишь потерянной. – Ханна вытерла руки о фартук, прислонилась к столу и налила себе стакан апельсинового сока.

– Да. Извини. – Я улыбнулась и поторопилась воткнуть вилку в гору блинов и поднести кусочек ко рту.

Я заставила себя съесть хотя бы пару штук, зная, сколько труда вложила в них Ханна, но как бы я ни старалась, не смогла почувствовать сладость блинов.

Что-то внутри подсказывало, что Майра не могла знать об этом воспоминании.

Я вымыла тарелку, обняла Ханну и, пока она не видела, взяла чашку из нержавеющей стали и отнесла ее к себе в комнату. Я поставила ее на стол и, уставившись на предмет, задумалась.

Что же со мной произошло?

Поскольку сегодня у меня не было смены и Роман больше ничего не писал, я решила продолжить донимать доктора Виза. Я звонила ему дважды, но он не отвечал. Без особого желания я направилась к миссис Белфорт, все еще думая о Шэдоу. Я чувствовала, что пренебрегаю миссис Белфорт с тех пор, как устроилась на работу, но я пообещала себе, что никогда не стану таким человеком. Не стану такой, какими оказались мои школьные друзья после «Инцидента». Потребители. Трусы. Сволочи.

Для начала я совершила долгую прогулку по лабиринту в одиночестве, пытаясь расшифровать свои последние воспоминания. Да, воспоминания. В моем мозгу отсутствовал кусок памяти, и я не знаю, как и что именно со мной случилось, но я чувствовала: это превратилось в катастрофу, которая разрушила мою жизнь.

Я не была девственницей, когда встретила Эмери.

И кто бы ни забрал мою невинность, он сделал это силой.