Мифология. Бессмертные истории о богах и героях

Диомед же продолжал рубить направо и налево, сминая ряды троянцев, пока не встретился лицом к лицу с Гектором, рядом с которым, к своему ужасу, увидел Ареса. Обагренный кровью свирепый бог войны прикрывал троянского героя. Содрогнувшись, Диомед велел грекам отступать, но медленно, лицом к троянцам. Недовольная таким поворотом событий Гера погнала своих коней на Олимп и спросила у Зевса, не позволит ли он ей выдворить «ненасытного войною» Ареса, этого губителя рода человеческого, с поля брани. Зевс, как и Гера, недолюбливал своего кровожадного сына, поэтому охотно дал согласие. Гера тотчас предстала перед Диомедом, чтобы побудить его, позабыв страх, сокрушить жуткого бога. Восторг и ликование обуяли героя. В упоении ринулся он на Ареса и метнул в него копье, которое Афина, подхватив в полете, направила точно в цель. Бог войны взревел, словно десять тысяч воинов разом. От этого душераздирающего крика дрожь прокатилась и по греческим дружинам, и по троянским.

За показной грозностью Ареса скрывалось гнусное, презренное нутро. Не стерпев мучений, на которые он сам обрекал бесчисленное множество людей, бог войны ринулся на Олимп к Зевсу жаловаться на обидчицу Афину. Но Громовержец только грозно воззрился и со словами, что сын так же невыносим, как его мать, велел прекратить стенания. Тем временем оставшиеся без Ареса троянцы были вынуждены отступить. В эту роковую минуту брат Гектора, обладавший даром угадывать волю богов, посоветовал герою немедля передать царице Гекубе, чтобы та пожертвовала Афине свой самый красивый наряд и воззвала к ее милости. Гектор, вняв мудрому наставлению, помчался во дворец. Мать сделала все, как он просил: взяла драгоценное платье, сияющее, как звезда, и, возложив его на колени Афины, обещала в придачу принести в жертву двенадцать коров, «если, молитвы услыша, град помилуешь Трою и жен, и младенцев невинных!». Но Афина Паллада отвергла ее мольбы.

Перед тем как вернуться на поле брани, Гектор решил увидеться, возможно, в последний раз со своей нежно любимой женой Андромахой и сыном Астианактом. Он встретился с ними на городской стене, куда Андромаха пришла взглянуть на битву, узнав пугающую весть, что троянцы отступают. Маленького Астианакта держала на руках кормилица. Гектор молча смотрел на них и улыбался, но Андромаха, взяв его руку в свою, залилась слезами: «Гектор, ты все мне теперь — и отец, и любезная матерь, / Ты и брат мой единственный, ты и супруг мой прекрасный! / Сжалься же ты надо мною и с нами останься на башне, / Сына не сделай ты сирым, супруги не сделай вдовою!» Гектор отклонил ее просьбы ласково, но твердо. Он не трус и не станет прятаться. Его удел — сражаться в первых рядах. Однако он понимает, каким горем для нее будет его гибель. Это беспокоит и тяготит его сильнее всего. Прежде чем уйти, Гектор протянул руки к сыну. Младенец с плачем отвернулся, напуганный грозно качнувшимся гребнем на шлеме. Гектор, рассмеявшись, снял с головы сверкающий убор и положил на землю, а потом, прижав малыша к себе, взмолился: «Зевс и бессмертные боги! О, сотворите, да будет / Сей мой возлюбленный сын, как и я, знаменит среди граждан; / Так же и силою крепок, и в Трое да царствует мощно. / Пусть о нем некогда скажут, из боя идущего видя: / „Он и отца превосходит!“».

Гектор передал сына жене. Андромаха взяла его, улыбаясь сквозь слезы. Гектор, растрогавшись, обнял ее нежно и промолвил: «Добрая, сердце себе не круши неумеренной скорбью. / Против судьбы человек меня не пошлет к Аидесу; / Но судьбы, как я мню, не избег ни один земнородный». С этими словами он подобрал с земли свой шлем и удалился, а Андромаха побрела домой, поминутно оглядываясь и горько плача.

Гектор вернулся на поле боя, вновь пылая жаждой битвы, и теперь удача была на его стороне. Зевс к этому времени вспомнил данное Фетиде обещание отомстить за причиненное Ахиллу зло и, велев остальным небожителям оставаться на Олимпе, отправился на землю помогать троянцам. Вот тогда грекам пришлось туго. Их главный предводитель был далеко: Ахилл по-прежнему сидел у себя в шатре и переживал нанесенную ему обиду. Зато великий троянский герой блистал, как никогда прежде. Гектор казался непобедимым. Не зря троянцы звали его «конеборцем», укротителем коней, — он прогнал колесницу сквозь ряды греков, словно вселив в упряжку свой боевой дух. То тут, то там сиял его шлем. Один доблестный греческий воин за другим падали под устрашающим медным копьем Гектора. И когда наступивший вечер прекратил битву, троянцы оттеснили греков почти к самым кораблям.