Мифология. Бессмертные истории о богах и героях

Великолепное, богато украшенное снаряжение и вправду было достойно своего искусного божественного создателя, ни одному из смертных не доводилось еще иметь такое. Мирмидонян охватил благоговейный трепет, а в глазах Ахилла, немедленно облачившегося в драгоценные доспехи, сверкнула грозная радость. Вот тогда он наконец покинул шатер, в котором так долго отсиживался, и отправился к месту сбора греков. Зрелище ему предстало жалкое: Диомед, Одиссей, Агамемнон и многие другие тяжело ранены и еле передвигаются. Устыдившись, Ахилл признал, насколько бездумно с его стороны было позволить себе забыть обо всем из-за потери какой-то девицы. Но теперь все позади, он готов возглавить греков снова. Пора немедленно снаряжаться на битву. Вожди встретили его призывы громким ликованием, но Одиссей охладил их пыл, возразив, что сперва нужно как следует подкрепить силы пищей и вином, потому что «…муж ни один во весь день, от восхода до запада солнца, / Пищею не подкрепленный, не в силах выдерживать боя». Ахилл негодующе возразил, что ни крошки в рот не возьмет и ни глотка не сделает, пока его драгоценный друг и другие павшие не будут отомщены: «Трупы еще перед нами лежат пораженных, которых / Гектор свирепый убил… / Вы же народ приглашаете к пище! <…> / Я бы теперь же советовал в битву идти… / Прежде сего никакое питье, никакая мне пища / Верно в уста не войдет, перед другом моим бездыханным! / <…> Нет, у меня в помышленьи не пища: / Битва, и кровь, и врагов умирающих страшные стоны!»

Дождавшись, когда остальные утолят голод, он повел греков в бой. Все боги знали, что двум великим героям предстоит последняя схватка. Исход ее небожителям тоже был ведом. Отец Зевс положил на одну чашу своих золотых весов судьбы смертный жребий Гектора, на другую — Ахилла. Погибнуть суждено было троянцу: вниз потянуло его жребий.

Тем не менее победа определилась не сразу. Троянцы под предводительством Гектора бились, как и положено отважным воинам под стенами собственного дома. Даже великая троянская река, которую боги зовут Ксанфом, а люди — Скамандром, гневно бурля, попыталась утопить Ахилла во время переправы. Но тщетно. Ничто не могло сдержать героя, который сокрушал всех и вся на своем пути, ища Гектора. Теперь между собой сражались и боги, не менее яростно, чем смертные, и только Зевс, восседая на далеком Олимпе, усмехался про себя, глядя, как встают они друг против друга: Афина швыряет Ареса на землю, Гера срывает у Артемиды с плеча лук и лупит ее этим луком по ушам, Посейдон издевками и оскорблениями подстрекает Аполлона ударить первым. Однако солнечный бог вызов не принял. Он знал, что сражаться за Гектора уже бессмысленно.

Великие Скейские врата Трои были распахнуты настежь — троянцы, обратившись в бегство, толпой ринулись с поля боя под защиту городских стен. Лишь Гектор стоял не шелохнувшись. Старик Приам, его отец, и царица Гекуба, стоя на надвратной стене, призывали сына укрыться внутри вместе со всеми. Но он их мольбам не внял. «Стыд мне, когда я, как робкий, в ворота и стены укроюсь! / <…> троянский народ погубил я своим безрассудством[238]. / <…> Стократ благороднее будет / Противостать и, Пелеева сына убив, возвратиться / Или в сражении с ним перед Троею славно погибнуть! / Но… Если оставлю щит светлобляшный, / Шлем тяжелый сложу и, копье прислонивши к твердыне, / Сам я пойду и предстану Пелееву славному сыну? / Если ему обещаю Елену и вместе богатства, / <…> какие лишь Троя вмещает? / <…> Нет / <…> Он не уважит меня; нападет и меня без оружий / Нагло убьет он, как женщину, если доспех я оставлю. / <…> Нам <…> к сражению лучше сойтись!» — размышлял Гектор.