Мифы классической древности

(Овидий. Метаморфозы. X, 243-297)

Кипрский художник Пигмалион, боясь довериться женщине, не вступал в брак и жил одиноко. И удалось ему из белоснежной слоновой кости сделать статую девы такой совершенной красоты, что на земле никогда не видано было подобной. Как будто жизнью одарена была дева; казалось, хотела она сойти со своего места, заговорить, да робость удерживала ее. В произведении искусства видно было что-то высшее, чем художественное произведение. С удивлением смотрит на создание свое художник, и все сильнее и сильнее охватывает любовь его душу. Испытующей рукой часто прикасается к своему произведению, хочет дознаться, кость ли это слоновая или одаренное жизнью тело, но не может уверить себя, что прикасается к кости. Целует Пигмалион свою статую и чувствует, что и она ему отвечает поцелуями; говорит он с нею, обнимает, ласкает ее, приносит ей любезные девам подарки: роскошные цветы, раковины, птиц. В прекрасные одежды облекает он ее члены, руки ее украшает кольцами, шею – великолепными ожерельями.

Был праздник Афродиты – богини, чтимой на всем Кипре. На алтаре, дымившемся благовонными куреньями, принес он богине в жертву белого, с позлащенными рогами, быка. По совершении жертвы стал он у алтаря и робко произнес такую молитву. "О боги! Если все возможно для вас, то пусть женой моей будет…" Хотел он сказать: "Дева, что создал я из слоновой кости", – да не посмел, а промолвил: "И женой моею пусть будет дева, подобная созданной мною". Афродита, сама присутствовавшая на празднестве, уразумела желание Пигмалиона и, во знамение исполнения молитвы, трижды – по воле ее – ярко вспыхнуло жертвенное пламя. Воротясь домой, спешит художник к любимой статуе, нежно наклоняется к ней, целует ее. И показалось ему, что губы ее теплы. Рукой касается ее и чувствует, что слоновая кость мягка, как воск, согретый лучами солнца. Дивится художник, не верит своему счастью, боится, не обманывают ли его чувства, и еще раз прикасается к статуе. О радость! Перед ним живое существо; жилы бьются под испытующей рукой. Не знает юноша, как выразить всю благодарность Афродите, и заключает деву в свои объятия.

Адонис

(Овидий. Метаморфозы. X, 529-739)

Никого не любила так Афродита, как дивно прекрасного Адониса, сына сирийского царя. Пафос, Книдос и металлоносный Амафунт, где так охотно бывала прежде богиня, забыты ею; для Адониса забыла она и самое небо. Не рядилась она и не нежила себя, как прежде: до колен подобрав одежду, бродит она с юношей по горам, лесам и скалам, поросшим колючими растениями; с собаками преследует она ланей, зайцев и других неопасных зверей, но мощного вепря, медведя и волка избегает и Адонису советует держаться подальше от этих зверей. "О милый мой! Хорошо быть храбрым перед бегущими; смелость опасна. Не будь безрассудно отважен: не нападай на зверя, которому природа дала опасное оружие. Ни лев, ни щетинистый вепрь не пожалеет, как я пожалела бы, ни юности, ни красоты твоей. Берегись их: твое мужество может быть опасно мне и тебе". Так говорила – и не раз – богиня, и следовал юноша советам ее, пока богиня была при нем. Но раз, на Кипре, удалясь от нее на время, забыл Адонис о ее советах. Псы его выгнали из чащи на поляну страшного вепря, и Адонис метнул в него своим охотничьим дротиком. Раненый, разъяренный вепрь обернулся и бросился на юношу; не спасло несчастного бегство. Клыками своими вепрь нанес ему такую рану, что мгновенно пал он, испуская дух, на землю. Издали услыхала Афродита стоны умирающего и в запряженной лебедями колеснице поспешила на место, где случилось несчастье. Увидав убитого юношу, быстро сходит она с колесницы, разрывает одежды, терзает себе грудь и горько рыдает. Но воплями не воскресить умершего. Чтобы совершенно не погибла память о юноше, с божественным нектаром смешала Афродита кровь его и превратила ее в красный, как кровь, цветок. Кратко, как жизнь юноши, время его цветения, скоро сдувает ветер его быстро блекнущие листья, и оттого назвали его анемоном, ветреницей.

Мидас

(Овидий. Метаморфозы. XI, 87-139)

Бурный бог Вакх шел из Фракии во Фригию, к горным склонам Тмола, поросшего виноградниками, и к Пактолу, волны которого не блистали еще тогда золотым песком. Целая толпа вакханок и сатиров сопровождала его, не было лишь старого гуляки Силена. В то время как старец, опьяненный вином, бродил по розовым садам фригийского царя Мидаса, жители той страны схватили его, связали цветами ему руки и привели к царю. Тотчас же узнал царь Мидас Вакхова товарища и друга и радушно принял его. Десять дней и десять ночей пышно угощал он Силена и на одиннадцатый, утром, привел его к Вакху. Возрадовался бог, увидев снова любимца, и обещал Мидасу исполнить любое его желание. И сказал Дионису царь: "О бог могучий, сделай так, чтобы все, до чего я ни дотронусь, обратилось в золото". Исполнил бог желание царево, да пожалел потом сам царь, что не пожелал лучшего.