Мийол-странник

— Ага. Деревья. Много. И вон там деревья, и вон там, и там тоже…

— Только там, куда я указывал — не просто деревья, а смолянцы. Целая роща, видишь? Их просто труднее узнать с высоты…

— О как. Ты хочешь…

— Да. А вон там и полянка подходящая. Только не спеши, тут всё-таки чернолесье близко. Мало ли, что может выскочить. Или просто расти из земли.

— Угу.

Полянка, впрочем, оказалась обычной, без подвохов. Ну, заросла шкуловником… так оно и к лучшему, его шишкоягоды — тоже ценный алхимический ингредиент, как и масло. Приятный для человеческого носа аромат шкуловника ядовит в основном для других растений, особенно молодых — стебли же гибки и посадке не мешают совершенно. А Сука, как бы к ней ни относился Мийол, служила неплохим охранником от потенциально угрожающего магического зверья. Даже другой младший зверодемон вряд ли полез бы на такое скопление мощных аур. Впрочем, лениться команда не стала и привычно установила вокруг Тайную Защиту Лобруга.

И настало время сбора всяких попутных ценностей, в котором не участвовал только лидер. Он занимался подготовкой большого костра. Сам, в одиночку. Правда, одолжил для этого оружие у Шак — но та передала меч без вопросов и колебаний. Так что нарубить смолянцев оказалось не так уж сложно, натаскать тоже; куда труднее далась расчистка места под костёр от шкуловника. Гнуться тот гнулся-то отлично, вот только рвался плохо, даже под взмахами меча. И рос густо.

Однако к потемнению Мийол управился. Перенёс тело, уже в последний раз. Молча встал поодаль от будущего костра, бездумно крутя в руке продолговатую, остро и смолисто пахнущую, растопырившую чешуи шишку смолянца.

За его спиной собрались все. Кроме Зунга — этот просто хрустел чем-то в темноте, молодой маг не стал отрывать его от набивания брюха. А вот своего пещерного слизня Васаре на церемонию всё же притащила.

«Начинай уже, глупый вчерашний птенец».

«В самом деле, пора…».

Заклинание первого уровня легко воспламенило шишку. Мийол коротко размахнулся и бросил её в лапник смолянца, которым заранее щедро обложил поленницу. Пламя разрослось быстро, с треском и гулом, ало-жёлтое с язычками синего. Мощно отбросило надвигающуюся тьму ночи.

— На этом огне сгорает лишь тело. Дух, обитавший в нём, ушел раньше. И прощаемся мы у этого костра не с телом, но с духом. Хитолору Ахтрешт Наус, рождённый в народе хешат на берегу Междуземного моря, подмастерье школы Безграничного Призыва. Он не любил своё полное имя и при знакомстве велел звать его либо — старик, либо — Старик Хит, либо — Щетина. Он был моим вторым учителем, этот ехидный фишлер. И учил меня всего лишь немногим меньше года. Но сколько бы ни отмерила жизни мне судьба, я буду его помнить. Чтить. И славить. Притом не одними словами, но прежде всего делами, как его прямой наследник. Огонь духа его принимаю и обязуюсь передавать далее, покуда хватает мне сил. Я, Мийол, сын Ригара, эксперт школы Безграничного Призыва, сказал!

После чего медленно отступил прочь. Не только потому, что по обряду положено, но и из-за злого жара распалившегося костра.

— На этом огне сгорает лишь тело. Дух, обитавший в нём, ушёл раньше. И прощаемся мы не с телом, но с духом. Старик Хит не учил меня, потому что не может маг учить Воина. Но мало кто сделал для меня больше, чем он. По праву могу я звать его своим благодетелем, щедрым хозяином и мудрым собеседником. Здесь и сейчас я крепко жалею о том, что не успел узнать его лучше, чем мог бы, что думал о нём дурно, особенно поначалу, что… что так и не набрался смелости сказать ему простое «спасибо». А сейчас уже поздно. И этот урок я постараюсь усвоить. Я, Рикс-сирота из Лагеря-под-Холмом, Воин-достигший, сказал!

Человек отступает, и на смену ему шагает вперёд алурина.

— На этом огне сгорает лишь тело. Дух, обитавший в нём, ушёл раньше. И прощаемся мы не с телом, но с духом. Без лжи и лести могу я сказать: Хитолору Ахтрешт Наус, учитель учителя моего, войдёт в чертоги богов с достоинством, с коим немногие сумеют сравниться! Разные битвы случаются под облаками, разные средства применяются в них; учитель учителя моего сражался ни много, ни мало — со смертельной хворобой и собственной слабостью. Сорок лет длилась эта битва, втрое дольше, чем я живу на свете, вчетверо дольше, чем сознаю себя. Сорок лет Хитолору Ахтрешт Наус стоял лицом к лицу с собственной смертью. И улыбался. Да ещё другим помогать успевал, находя на то силы тела, разума и духа. Учил, заботился, поддерживал, советовал. Учитель учителя моего без слов, одними лишь поступками своими дал мне пример истинной стойкости, истинной смелости, истинного достоинства. Этого урока — не забуду, покуда дышу. Я, Ишаакрефи, дочь Сашширти, сказала!