Михаил Кликин. Сборник

Сколько мне лет сейчас?

Это не важно.

Какой сегодня день — вот что по-настоящему меня волнует.

* * *

Темно. Это ночь.

Я вижу строения на берегу. Там должны быть люди. Меня неодолимо тянет туда. Но пока я должен прятаться.

Люди насмехались надо мной, извевались и унижали.

Я ненавижу их всех.

Мои пальцы сжимаются в кулаки. И я понимаю, что в моих руках чего-то не хватает.

* * *

Я нахожу это в сарае.

Большой нож приятно ложится в руку — вот теперь всё на месте.

Или нет?

Я выбираюсь на улицу и, подняв к лунному свету клинок, рассматриваю его.

Потом я замечаю бредущую по дорожке фигуру.

Я недолго решаю, прятаться мне или идти ей навстречу.

Нож в моей руке помогает мне сделать выбор.

* * *

Человек, к которому я выхожу, нападает на меня.

Я отбиваюсь. Но он не замечает ударов ножа.

Он кусает меня и дерёт ногтями. В его ранах нет крови, только гнилая слизь.

Я сворачиваю ему шею, но он продолжает ко мне рваться. Тогда я срубаю ему голову.

Он — мертвец.

Я опускаюсь на колени перед мёртвой головой и беру её в руку.

Это не человек. Это чудовище.

Я слышу шум и оборачиваюсь. Из кустов на песчаную дорожку вываливается ещё один монстр, когда-то бывший человеком.

Я швыряю в него отрубленную голову и беру свой нож.

* * *

Все, кого я встречаю на своём пути, оказываются мертвецами. Лагерь на берегу озера кишит ходячими покойниками.

Я нахожу кухню, выбрасываю исщерблённый нож, и беру большой острый тесак. Закрытая дверь едва держится под напором чудовищ, но я не обращаю внимания на этот шум. Я слышу всхлипы. Я открываю большой шкаф.

Человек в поварском колпаке валится мне под ноги.

— Спасите! Спасите!

Он, кажется, безумен.

— Это зомби! Зомби!

Я не знаю такого слова, но я понимаю, о чём он говорит.

— Они везде! Они захватили мир за четыре дня!

Дверь падает. Живые мертвецы валятся в кухню.

Я отступаю.

Я вижу: человек в поварском колпаке устроил голодным гостям последнюю в своей жизни трапезу.

* * *

Закрывшись в автофургоне, я натужно и медленно думаю.

Перемена, случившаяся с миром, пугает меня — я вдруг понимаю, что могу испытывать страх, и это пугает меня ещё больше.

Память возвращается болезненными толчками — так кровь вливается в онемевшую конечность.

Я вспоминаю, как умирал. Как тонул и захлёбывался.

Я понимаю, что давно умер.

Я — не живой.

Я — монстр.

* * *

Через полчаса я выхожу из фургона.

Во мне больше нет страха. Он переродился в холодную ярость — это чувство мне хорошо знакомо и более привычно.

Я сношу головы двум мертвецам — они были людьми, а я ненавижу людей.

От чёрных мёртвых домов ко мне, качаясь, идут тени. Я жду их. Я смотрю на них, и понимаю, что они не такие, как я, но я такой, как они.

Ярко светит полная луна. Она похожа на маску.

Я всё ещё не знаю, какой сегодня день.

Я так и не вспомнил своё имя.

Но я трогаю лицо, и мне кажется, что с ним что-то не так.

Мне чего-то не хватает.

Чего-то, что сделает меня — мной.

* * *

Рассвет я встречаю за работой.

Я — жнец.

Лагерь у озера — моя нива.

Потом я иду на дорогу: мимо брошенных машин, вдоль разломанных заборов. Я вижу людей — настоящих, живых людей. Они бегут через луг, на котором лежат раздувшиеся трупы коров. К людям с трёх сторон бредут зомби.

Я не вмешиваюсь.

Впереди видны черепичные панцири крыш. Я спешу к ним. Но что-то тянет меня назад — к озеру, из которого я вышел.

К озеру, в котором я утонул.

Тянет сильней и сильней.

Я встаю.

Я поворачиваюсь.

Я бреду назад, оглядываясь на крыши.

На лугу, где лежат раздувшиеся коровы, три сотни мертвецов доедают людей.

Я прохожу мимо.

Я бегу.

Мне надо вернуться к озеру. Мне нужно войти в воду.

Я почти уже вспомнил — зачем.

И мне кажется, что я знаю, какой сегодня день.

* * *

Холодная вода обжигает как огонь — я не только тонул, но и горел.

Я чувствую, что нужная мне вещь совсем рядом, — меня словно током подёргивает.

Сперва я думаю, что это плоский, похожий на луну камень в песке.

Наклоняюсь.

Нет, это не камень.

Я поднимаю свою маску, прикладываю к лицу.

«Джейсон!»

Голос матери разносится над озером.

Я вздрагиваю.

Моя мать давно мертва.

«Джейсон!» — это голос призрака. Он всегда звучит в моей голове.

Я крепче сжимаю мачете.

И начинаю вспоминать — всё.

Джейсон — это моё имя.

Памела — имя моей матери.

Я переживаю свои смерти и безумие, ненависть и ярость.

Мой мир возвращается ко мне — весь, целиком, без остатка.

И я становлюсь собой.

* * *

Туман.

Я выхожу из воды.

«Джейсон! — голос матери звенит в моей голове — Джейсон Вурхиз!»

Я знаю — сегодня Пятница. Тринадцатое.

Это мой день. И мне нужно идти. Но не обязательно торопиться.

Я смотрю на мир скрозь прорези хоккейной маски.

В моей правой руке тяжёлый клинок.

Я знаю — завтра будет Пятница. Тринадцатое.

И будет жатва.

Я слежу за бредущими ко мне фигурами. Если бы я мог улыбаться — я улыбался бы.

Вы все думали, что мне уготован ад. А я оказался в раю.

Целая планета — вся в моей власти.

И уже никто не остановит меня.

Остановить меня некому…

Я поднимаю клинок над головой.

Теперь я знаю — Пятница Тринадцатое никогда не кончится.

Рассказы

Консервы

— Зощенко! Эй, Зощенко!.. Зо-щен-ко! Слышь? Вставай!

Я открываю глаза.

Зощенко — это я.