Михаил Козаков: «Ниоткуда с любовью…». Воспоминания друзей

Дальше нужно было делать визы, и тут я обратилась к Джо. Он сделал приглашение. Через некоторое время оказалось, что Мише дали визу, а Наде – нет. Джо стал узнавать, в чем дело, оказалось: показалась странной Мишина новая семья – ей двадцать шесть лет, ему – семьдесят с лишним. Похоже на фиктивный брак.

Тогда Джо поручился за Козакова. Визу с извинениями привезли им домой.

В Лондоне нужно было обеспечить Козаковых квартирой, я обратилась к своему приятелю в российском посольстве, Тот пообещал. Но за день до приезда Миши в квартире ему неожиданно отказали.

Нужно было снова срочно искать деньги на квартиру. У нас только что открылся грузинский ресторан «Мимино». Я звоню Мише, мне неудобно сказать, что посольство ему отказало в квартире, и тут сыграли решающую роль мои продюсерские качества: я прошу Мишу провести вечер еще и в этом ресторане, чтобы заработать деньги на отель.

И вот Миша провел у нас два вечера: в Пушкин-хаус – был такой академический, и в ресторане – теплый дружеский вечер, застолье. Но с каким достоинством Миша держался и там, и там! Это порода, это у него в крови, такому научиться нельзя. И в ресторане не было никакого амикошонства. Я уверена, что люди, которые до тех пор его никогда не видели, запомнили эту встречу на всю жизнь. В тот вечер Миша как бы одарил всех своим искусством, своим теплом по-настоящему. Надо сказать, что там были очень состоятельные люди. И один из них передал чек на большую сумму на подарок для Козакова.

На следующее утро мы с Мишей ездили к агенту драматурга Пинтера для получения разрешения на постановку пьесы.

А потом вдвоем поехали с чеком в шикарный магазин Harec за черным кашемировым пальто, о котором, как потом оказалось, мечтал Козаков.

Миша еще захотел посмотреть, как в Лондоне играют Шекспира. Он так был недоволен, он так дико ругался, что Шекспира не так ставят, не так играют.

И после спектакля мы пошли в ресторан с Джоном и его братом-актером. Миша говорил без остановки, не дав никому сказать ни слова.

Позже мы поехали в Стратфорд на Эвоне. И были в гостях у Макса Валецкого, в имении. Миша привез нам свой фильм «Очарование зла», который тогда не выпускали на экран. Мне эта тема была очень интересна. Там был еще Александр Шлепянов – старинный Мишин друг, артдилер. Это был такой круг московской богемы. Они с Мишей очень тепло общались.

Миша совсем расслабился. И в какой-то момент за столом вдруг публично спросил меня:

– Лена, так у нас с тобой в молодости все-таки был роман или нет?

Окружающие оторопели.

В следующий раз мы встретились с Мишей в Переделкино на вечере памяти Юры Щекочихина. Мы поехали в Переделкино вместе, почему-то на микроавтобусе. А по дороге, уж не помню, к чему, была упомянута Алла Демидова, и чтение ею «Реквиема» Анны Ахматовой. И вот тут началось! Миша заявил, что сейчас покажет, как нужно это читать. И всю дорогу он читал Ахматову.

А когда мы подъехали к Переделкино, оказалось, что из всех нас в этом микроавтобусе никто не знал, куда именно нам нужно подъехать. И тут Миша, не отрываясь от стихов Ахматовой, стал руководить водителем. Буквально через фразу «я была с моим народом…» – поверните налево, направо…

Мы приехали, Миша был очень величественным со своей трубкой. Выходил на сцену, рассказывал о своей встрече с Юрой в Израиле.

А потом я помогала пресс-центру Михаила Ходорковского собрать голоса известных людей с мнениями о процессе над Ходорковским. И я обратилась к Мише. Он уже очень плохо себя чувствовал. Но не отказал нам, и мы записали с ним интервью. Он был безупречен, говорил очень умные логичные вещи об абсурдности всей ситуации вокруг дела Ходорковского.

Это была предпоследняя наша встреча с Мишей.

Дальше был Новый год, на празднование которого меня пригласили Полунины. Слава приглашал в Париж, в свое имение «Мельница» очень узкий круг. Но в их понятиях узкий круг – это человек двадцать пять – тридцать. И тут мне звонит Миша и сообщает, что разводится с Надей: «Молодая она, что-то от меня всё время хочет, денег, а у меня дети…» И спрашивает, что я собираюсь делать на Новый год. Говорю, что лечу в Париж. И тут он заявляет, что тоже хочет, и деньги на эту свою поездку найдет, ну, может себе позволить это. И тут же начинает извиняться передо мной, что не позвонил мне, когда умер мой муж Джо. Повторял, как благодарен ему за всё, что он для него сделал. Сказал, что не нашел в себе сил, не справился с огорчением. Значит, он всё помнил: и меня, и Джо…

Я звоню Полуниным, они лично с Козаковым не были знакомы. И Полунины согласились, хотя понимали, что Миша, как обычно, всё внимание гостей сосредоточит на себе.

Через некоторое время звонит мне Миша, и говорит, что не поедет – нехорошо бросать Надю на Новый год, да и дорого…

Больше я Мишу не видела и не слышала никогда.

Когда я узнала, что Миша заболел в Израиле, я позвонила его сыну Кириллу, предложила свою помощь, может быть, нужно было собрать деньги на лечение. Но Кирилл отказался. Да и поздно уже было…