Милые детки

Патрик на это ничего не ответил, лишь взглянул на Харпер, и та послала ему очередную ободряющую улыбку. Не самое уместное замечание со стороны врача, учитывая обстоятельства. Никто не знал, что именно они повидали, что с ними делали, а чего не делали весь тот час, пока длились поиски. Патрик, если они с Харпер хоть капельку похожи, наверняка перебирает сейчас в голове бесконечное множество чудовищных вариантов, а воображение все подбрасывает и подбрасывает новые. Единственная разница между ними – между отцом и офицером полиции – в том, что ей и воображение не нужно, она и так прекрасно знает, как низко может пасть человек. Как бы ни был силен его страх, что с мальчиками произошло нечто ужасное, уверенность Харпер в том, что могло быть и хуже, гораздо, гораздо хуже, – все равно сильнее.

Врач попросила раздеть малышей, и Харпер, стоя рядом, наблюдала, как Патрик неуклюже возится с детскими одежками, как стягивает желтый комбинезон с Моргана своими неумелыми руками. Каждый предмет одежды он передавал Харпер, которая помещала его в подписанный пакет для улик. Когда он начал раздевать Моргана, тот проснулся, но не заплакал. Только замолотил ножками и, кажется, повеселел, когда доктор скорчила рожицу. Райли, все еще пристегнутый к автомобильному креслу, снова издал свой чаячий крик, и Морган ответил ему точно таким же возгласом. Врач посмотрела на Патрика и улыбнулась.

– Как мило, – сказала она. – Скоро у них уже будет свой язык.

– Угу, – пренебрежительно хмыкнул Патрик, явно не слишком-то в это веря.

Харпер тоже слышала, что близнецы иногда изобретают свой особенный язык, никому кроме них не понятный. Удивительная штука, одновременно любопытная и пугающая.

Вскоре младенцы, успешно освобожденные от одежек, уже лежали бок о бок в больничной тележке.

– Я бы еще хотела снять с них подгузники, если папа не против, – сказала врач.

– Конечно.

Врач вопросительно взглянула на Харпер, и та кивнула – давайте. Сняв подгузник, врач перевернула голого малыша на живот и принялась светить медицинским фонариком на кожу, осторожно раздвигая пухлые складочки рукой, затянутой в перчатку. Затем снова положила на спину, посветила в рот. Патрику явно было непросто наблюдать за этим, губы его дрожали. Он медленно поднял руку, закрыл ладонью рот, Харпер заметила, что в его глазах стоят слезы.

То же самое врач проделала и со вторым младенцем, а затем, уложив обоих обратно в тележку, сказала:

– Ничего примечательного не вижу.

– Так, – глухо ответил Патрик, – что это значит?

– Это значит, что, по моему мнению, признаков жестокого обращения нет. Никаких травм, – врач перевела взгляд на Харпер, – никаких, м-м, видимых глазу инородных предметов, жидкостей или чего-то еще.

Патрик издал жалобный стон – смесь отвращения и облегчения, и закрыл глаза руками, а когда отнял их от лица, на его висках еще какое-то время оставались белые следы. Врач снова надела на младенцев подгузники, а затем повернулась к компьютеру и принялась делать записи.

– Папе уже можно их одевать, – бросила она через плечо.

Патрик взглянул на младенцев, которые лежали в тележке, пуская пузыри, и достал из сумки два чистых комбинезона: желтый и зеленый. Держа по одному в каждой руке, он на мгновение застыл, а затем медленно поднял глаза на Харпер с выражением смятенного ужаса на лице. Он беспомощно переводил взгляд с одного комбинезона на другой, с одного младенца на второго. Кто из них кто?

– Вы видели, как они до этого лежали? – спросил он тихим, срывающимся голосом.

Харпер понятия не имела. Ужас Патрика отразился в ее взгляде, она так же беспомощно пожала плечами. Вроде бы слева Морган. Но точно ли доктор положила их обратно в том же порядке? Харпер не обратила внимания.

Патрик вгляделся в лица мальчиков, взял одного на руки, перевернул. Малыш тут же расставил ручки и ножки в стороны, будто крохотный парашютист. Патрик положил его обратно, взял второго. Никак не отличить. Они же одинаковые.

– У них нет родинок или чего-то такого? – спросила Харпер.

– Нет, – ответил Патрик. – Желтый для Моргана, зеленый для Райли. Лорен еще хотела накрасить им ногти, а я не позволил. Вот тупица!

– Откуда вам было знать, – сказала Харпер вслух, про себя согласившись, что это и впрямь было довольно глупо с его стороны.

Взгляд Патрика скользнул на весы, стоявшие справа от тележки. Ну конечно, хотя бы весить-то они должны по-разному. Можно проверить записи и определить, кто есть кто. Харпер позволила себе немного расслабиться.

Патрик обратился к врачу:

– Э-э, простите, вы не могли бы мне еще разок сказать их вес?

Нажав что-то на клавиатуре, врач прокрутила экран вниз.

– Ах да, представляете, вес у них совершенно одинаковый. Четыре шестьсот двадцать. Невероятно. Как-то ждешь, что один будет покрупнее, а второй поменьше, хотя бы на несколько граммов, а вот. – Врач рассмеялась, но, увидев выражение лица Патрика, тут же умолкла и поднялась с кресла. – О нет, вы что, не можете их…

– Разумеется, могу! – огрызнулся Патрик. – Просто хотел убедиться. Слава богу, я еще способен узнавать собственных детей, благодарю за беспокойство.