Милый враг мой (СИ)

— Но это может быть очень опасно для вас, Габриэль, — предостерегла Селина герцога. — Если станет известно о том, что вы помогли бежать девушке, за казнь которой ратует сам французский король — вам не сдобровать. Может случиться большой международный скандал.

— Я не могу сказать, что это меня не волнует, — признался Габриэль, — однако жизнь девушки, чьим опекуном я являюсь, значит для меня намного больше, чем возможные осложнения. Надеюсь, у нас все получится, и тогда я смогу увезти вас в Англию, а там вы можете не сомневаться в лояльности королевы и двора.

— Очень хочу думать также, как и вы, — вздохнула Селина, — однако меня мучает один вопрос. Вы ничего не сказали о том, верите ли вы мне.

Габриэль немного смутился.

— Сударыня, если бы кто-нибудь задал мне этот вопрос до того, как я пришел сюда, боюсь, я был бы в большом замешательстве. Я знал ваших отца и мать и был уверен, что дочь таких замечательных людей не может быть убийцей, но… Я надеюсь, Селина, что вы простите мои сомнения. Поговорив с вами, я окончательно убедился, что все обвинения, предъявленные вам, не содержат и крупицы правды. Теперь я знаю, что вы невиновны, но не могу понять, что же произошло на самом деле. В моем распоряжении имеются только обрывки разговоров и мнения лиц, настроенных к вам не слишком доброжелательно. Если вы расскажете все, мне будет намного легче разобраться.

— Да-да, Селина, его светлость прав, — поддержала герцога Софи, — я не верю словам моего отца и герцога Руанского, поэтому хочу знать всю правду.

— Хорошо, — согласилась девушка, — но, предупреждаю, мой рассказ будет долгим. Ради Габриэля мне придется обратиться к событиям трехлетней давности…

Прошло довольно много времени, история Селины подходила к концу, однако девушке пришлось ненадолго прерваться, чтобы выпить воды. Габриэль и Софи переносили это ожидание с явным нетерпением; губы обоих подрагивали, причем у мадемуазель де Ревиньи от волнения, а у герцога — от негодования. Наконец Софи не выдержала:

— Что же было дальше, Селина? Говори же, прошу тебя!

— Дальше вы все знаете, — вздохнула та. — По его приказу меня заточили сюда, в Бастилию, и выдвинули обвинение не только в убийстве короля, но и в наведении порчи на всю королевскую семью и тому подобном. Мне было предъявлено множество обвинений, многие из которых я помню не слишком отчетливо, однако они сделали то, что было необходимо новому монарху — отправили меня на костер, попутно уничтожив в глазах народа. Господи, я никогда не прощу ему этого!

— Вы правы, Селина, вряд ли это вообще можно простить… — угрожающе начал Габриэль, однако Софи неожиданно перебила его:

— Его величество присутствовал на суде? Может быть, он говорил что-нибудь?

— Да, он был там, — ответила Селина. — Не произнес ни единого слова, однако его молчание было краше всяких слов. Обвинение знало, что король одобряет его действия, и старалось вовсю. Я плохо помню, что было на суде, поскольку и так знала, каков будет приговор, а потому подробности мне были неинтересны.

— Неинтересна собственная судьба? — поразилась Софи.

— При чем здесь моя судьба, — грустно усмехнулась девушка, — несколько слов судей, этих жалких марионеток в его руках, не изменили бы приговора, который Людовик вынес мне в ту ночь, когда убил короля Карла!

— Это чудовищно! — мадемуазель де Ревиньи почти плакала.

— Но самым невероятным, самым ужасным для меня, — продолжала Селина, — явилось то, что его нисколько не тронула смерть короля! В течение всего времени, пока его подручные пытались доказать присутствующим, что я искусная ведьма и безжалостный убийца, я смотрела в глаза настоящего убийцы и не видела ничего, хотя бы отдаленно напоминающее раскаяние за содеянное зло. Ничего! Убийство короля было тщательно спланировано, и, как мне думается, вряд ли являлось единственным преступлением Людовика. Его не волновало то, что он своими собственными руками лишил жизни близкого человека!

— О, Господи, Селина! — вздрогнула Софи. — Такая жестокость не простительна даже самому последнему разбойнику с большой дороги, что уж говорить о принце крови!

— Подчас принцы крови становятся хуже разбойников! — воскликнул Габриэль, вскакивая и бросаясь к двери. — Я не могу этого так оставить!

— Нет, Габриэль! — Селина тоже вскочила, и к ее возгласу присоединилась Софи. — Не горячитесь, прошу вас! Этим мне не помочь, а вот вам точно не поздоровится. Оскорбление короля еще никому не сходило с рук, и вы не станете исключением. Поверьте, вас тогда не спасет ни герцогский титул, ни заступничество английской королевы!

— Она права, — согласилась Софи, стараясь унять дрожь в голосе. — Давайте лучше подумаем, как мы действительно можем помочь Селине.

— По-видимому, выбор невелик, — сквозь истинно английскую сдержанность все еще пробивался врожденный французский темперамент, и Габриэль, похоже, больше не собирался его скрывать. — Кроме побега, есть еще какие-нибудь предложения?

— Нет, — хором ответили девушки.

— Ну что ж, — с готовностью констатировал герцог, — обсудим план побега.