Минтака. Закатный рассвет

Конечно, про вонь свалки я преувеличила, как правило дроны летали сверху над нами и опрыскивали чем-то специальным мусор, после чего он практически не издавал запаха. Но все же работка эта была не из приятных. Думаю, все-таки подобное добровольно-принудительное занятие придумали, чтобы лишний раз подчеркнуть, на какой низкой ступени общества мы находимся. Потому что я уверена, что у роботов была куча возможностей, чтобы не просто не испачкаться о горы мусора, но и даже не прикасаться к нему, при этом вполне успешно утилизируя его. Да и не верится мне, что такое малое количество отходов производит такой большой город. Лично моя теория, что основная часть поддается полной утилизации сразу же, наверное, что-то типа того, как работает канализация, ну а нам остается уже меньшая часть, которая после сортировки отправляется на частичную утилизацию и переработку.

– Лола, опять зависла? Давай дуй сюда, работа сама по себе не испарится, – услышала я окрик матери.

Эх, а жаль. Надо будет вечером уличить момент и поделиться своими мыслями с папой, он смеяться не будет. Наоборот, он частенько говорит, что я умна и сообразительна не по годам, вот только все равно при этом ничему меня учить не хочет.

– О, привет, Дэйл! Энтони и Эшли тоже тут?

– Привет, Лола. Конечно, все тут, а как же иначе, – невесело усмехнулся паренек чуть выше меня.

С Дейлом мне предстояло идти в школу, у нас с ним разница в возрасте всего несколько дней. Что ж, радует, что хоть одно знакомое лицо там будет.

Помимо меня на свалке присутствовало еще лишь три ребенка, все мои собратья по несчастью, как мы себя невесело называли на улице. В остальных же семьях по всей видимости не стремились вырастить ответственных членов общества, как выражалась моя мать. Хотя лично я им всем завидовала.

Вот кстати, берет меня постоянно на эти дурацкие работы, а никогда не рассказывает, почему же мы должны их делать, чем провинились перед властями республики. Вот возьму сегодня вечером и потребую ответа! Здесь, конечно, не стоит, а дома ведь можно, наверное? Или же лучше дождаться, пока мы с отцом снова будем одни дома и попросить его продолжить рассказ.

Так за нехитрыми размышлениями и прошел день. Вот уже все и погрузили, а наши разбирали сегодняшние трофеи. Славно. Наконец-то можно будет запереться в комнате и отдохнуть.

Но ни позже дома, ни на следующий день я так и не возобновила разговор с отцом, и уж тем более не решилась требовать ответа у матери. Шло время, дни сменялись неделями, а мы все так же жили себе спокойно в нашем болоте. Мать все чаще была чем-нибудь раздражена, а отец все больше замыкался в себе.

Как мне сказала Анна-Мария, девочка с соседней улицы, у моих родителей кризис среднего возраста и все признаки назревающего развода. В свои неполные восемь лет я плохо представляла себе, что такое мудреное слово как кризис может означать, но то, как оно трагично было произнесено Анной-Марией, позволило мне понять, что дело плохо. Что такое развод объяснять не потребовалось – я видела, как он произошел в том году между родителями все той же Анны-Марии. Ее отец с матерью ругались друг с другом каждый день на протяжении, наверное, семи месяцев, пока наконец кто-то из них не закричал о разводе.

В трущобах, кстати, редки такие основательные разлады внутри семей, но отнюдь не потому, что все тут такие уж образцы терпимости и любви к ближнему, совсем нет. Наоборот, скандалы случаются периодически в каждом доме по эту сторону границы, разве что не такие громкие и частые, как в семье Анны-Марии. Но в подавляющем большинстве случаев люди предпочитают налаживать между собой худой мир, а не разжигать пламя доброй ссоры, доводя дело до развода. В каждой семье есть на то свои собственные причины, конечно же, ведь и люди все разные. Но есть несколько одинаковых мотивов абсолютно для всех – это, во-первых, сама трудность получить официальный развод у властей. Вот уж не знаю почему, но я не раз слышала, как взрослые сетуют на их неуступчивость в этом вопросе. Ну а вторая причина, пожалуй, даже более важная и весомая, чем первая – это банальная невозможность разделить имущество или просто куда-то отправиться жить в другое место. А все потому, что и денег, само собой, ни у кого особо нет, и попросту некуда.

В наших трущобах, как объяснял мне отец, все дома подотчётны, они как бы принадлежат нам, семьям, живущим в них, но в то же самое время распоряжаться своим имуществом по-настоящему никто не имеет права. Люди могут лишь просто жить в своих домах, но продавать и брать к себе других жильцов – нет. Исключения бывают только при создании новой семьи. Тогда молодоженам иногда даже позволяют поселиться в пустующий незаселенный дом, таких осталось полно после конфликта повстанцев с властями республики.