Мир-Али Кашкай

М. Кашкай, отвечая на все замечания оппонентов, демонстрирует глубину теоретических познаний, широту кругозора, точное, конкретное представление об исследованной местности. Его русский безупречен, и это тоже видят и слышат присутствующие. В связи с замечанием относительно самого литературного оформления работы он вдруг с легкой улыбкой замечает, что слово, по мнению, философов Востока, не обязательно способно скрасить мысль, чаще даже наоборот. И под недоуменные взгляды оппонентов ссылается на Чжуан-Цзы, китайского философа глубокой древности: «Слова нужны, чтобы поймать мысль, когда мысль поймана, про слова забывают. Как бы мне найти человека, забывшего слова, и побеседовать с ним».

Эта реплика диссертанта вызвала даже легкий всплеск аплодисментов, что в зале заседания геологов случалось не часто. Напряжение снято, и заключительная часть защиты, когда зачитывался отзыв о диссертации профессора Лебедева, проходит почти в непринужденной обстановке. Он как бы подытоживает общее впечатление о проделанной аспирантом работе:

«Все сказанное дает впечатление значительной полноты представленной диссертации, умение автором пользоваться научно-исследовательской методикой в области петрографии, делать соответствующие заключения и сопоставления полевых данных и данных камеральной обработки и позволяет ожидать его дальнейшего роста в научном отношении»^{45}.

Знал ли что-то о надвигающихся переменах в научной жизни профессор или пытался дать своему питомцу точное направление деятельности в будущем? Об этом можно только гадать. Но, как бы там ни было, уже ближайшие события показали, что профессор Лебедев не ошибся в своем прогнозе.

* * *

Бывают в жизни часы, когда все удается. Словно проказница, удача повернулась к вам лицом, и каждый день преподносит сюрпризы, один приятнее другого. За что ни возьмешься, все получается легко и быстро. И жизнь кажется в такие периоды беззаботной и успешной, а сил и энергии столько, что можно горы воротить.

Наконец, приказ по институту:

«Выпустить из аспирантуры АН с июля 1935 г. Кашкая Мир-Али Сеид Али оглы как окончившего аспирантуру по петрографическому институту и защитившего диссертацию на степень кандидата геологических наук»^{46}

.

Он покидает стены института с двухмесячной стипендией, выданной вперед. Чуть ранее, еще в июне, размер ее аспиранту М. Кашкаю увеличен до 400 рублей. Это же целое состояние! Советская власть не жалеет денег на науку. Аспирантской стипендии — 175 рублей — ему хватало на жилье, бытовые расходы, разъезды. К тому же во время экспедиций за проделанную работу аспирант получал дополнительную плату. Словом, остались позади первые годы учебы, когда аспиранты искали «дорожку» в столовую горсовета, где кормили вкусно, сытно, обильно и куда дешевле, чем в институтской столовой с ее самым популярным блюдом «зеленый суп с крапивой». С деньгами выпускника — почти 800 рублей! — можно выехать в Баку, накупить подарков родным и близким, вволю погулять в Кисловодске, куда зачастила новая азербайджанская знать.

Кашкай по-настоящему счастлив. Он сделал первый важный шаг в науке, уверен в своих силах и в своем будущем. Но вот чего не может себе позволить в данную минуту — это расслабиться, отдохнуть, погулять в Кисловодске, куда уже выехал Мир-Джамал. П. И. Лебедев срочно вызывает его в Москву, где вовсю разворачивает свою работу Петрографический институт Академии наук СССР (через несколько лет он будет носить имя Ф. Ю. Левинсона-Лессинга). А летом 1935 года Левинсон-Лессинг настаивает на том, чтобы молодого азербайджанского ученого оставили работать в Москве.

«В лице Мир-Али Кашкая мы имеем вполне сформировавшегося молодого ученого, перу которого принадлежит ряд печатных трудов. Кашкай М.-А. хорошо владеет методами исследования, умеет пользоваться литературой и проявляет серьезный интерес к научным проблемам. Я считаю его вполне подготовленным к докторантской аспирантуре…» — пишет он в характеристике, направляемой в АН СССР^{47}.