Мир-Али Кашкай

В 1942 году проводил на фронт Мир-Али Кашкай своего любимого племянника, сына Рахшанде-беим — Салахаддина. Он после третьего курса медицинского института сразу оказался в армии Рокоссовского. Вместе со своим полевым госпиталем офицер Салахаддин Рафибейли прошагал дорогами войны до самого Берлина. Дни считались праздничными, когда Совинформбюро сообщало об удачных военных операциях Красной армии, а также, когда с фронта поступали письма. По письмам Салахаддина его мать, Рахшанде, угадывала, как ее сын рос, мужал, становился первоклассным врачом. Он вернулся с войны опытным хирургом, капитаном медицины, стал известен в Баку как один из лучших хирургов, удостоился почетного звания «Заслуженный врач Азербайджана».

Иная участь была уготована его младшему брату Мирзе, также готовившемуся стать врачом. Холодной зимой 1942 года он простудился и слег. Тогда многие умирали от недоедания, туберкулеза, обыкновенного воспаления легких. Лекарств не хватало, их просто не было. Переломы и вывихи выправляли костоправы, а от всех остальных хворей лечили знахари и бабушки, никогда не расстававшиеся с травами, цветками, диковинными ягодками и корнеплодами. Двустороннее воспаление легких, которое свалило семнадцатилетнего юношу, можно было одолеть только пенициллином. Его нигде не нашлось, даже в правительственной клинике, в которой состоял на учете Мир-Али. Однажды поздно вечером бедная Рахшанде позвонила брату: «Мирза хочет тебя видеть».

Бледный и исхудавший, он лежал на узкой железной кровати, накрывшись тонким одеялом, и, казалось, спал. Его лицо не выражало никаких чувств. На всем его облике лежала печать отрешенности, отчего у молча вошедшего в комнату Мир-Али возникло ощущение потусторонности происходящего.

— Дядя Мир-Али, сыграйте мне на скрипке, — попросил юноша слабым голосом. Кашкай бросился домой за инструментом, который давненько не брал в руки. Вскоре он был у кровати больного. Он знал, какую мелодию хотел услышать в последние минуты своей жизни юноша. Когда-то Мир-Али любил играть над колыбелью маленького Мирзы сонатину № 12 Паганини, отчего она и запомнилась ему. С ней, полюбившейся ему мелодией, Мирза и покинул этот мир…

Спустя полгода смерть также неожиданно забрала Мир-Таги, среднего брата, преподававшего в индустриальном институте. Он приехал в Шеки, где находился в экспедиции М. Кашкай, захотел повидаться, но…

С того скорбного дня и влились в семью Кашкаев Солмаз и Рена, дочери Мир-Таги. Они выросли вместе с детьми М. Кашкая, стали учеными. Многие до сих пор полагают, что это дочери покойного академика.

Словом, война косила с одинаковой беспощадностью и на фронте, и в тылу. Иногда Кашкаю казалось, что она целилась прежде всего в самых молодых и самых лучших. В те дни, может, и окрепло в Кашкае полное и абсолютное неприятие войны. В его понимании всечеловеческого побоища было что-то толстовское. Он воспринимал войну как массовое безумие человечества, ослепление человеческого разума. Позже он придет к мысли о необходимости избавить любым способом эту атавистическую склонность человека — решать мировые проблемы с помощью силы, массовых убийств, бессмысленных в своей сущности, какими бы высокими целями их ни облагораживали политики.

Эта позиция приведет его в ряды Пагуошского движения, выступая перед участниками которого М. Кашкай скажет: «На одном из дворцов в Генуе сохранилась надпись, которую никогда не пытались стереть, хотя слова надписи принадлежат самому Бенито Муссолини. Может быть, потому, что его афоризм не лишен здравого смысла: «Война — это урок истории, который народы никогда не могут до конца усвоить».

* * *

Над бакинской бухтой повисли дирижабли — к радости мальчишек. У Волчьих ворот уставились в небо зенитки (они, кажется, простояли там чуть ли не до 70-х годов!).

В один из дней на Николаевской (так по старой привычке бакинцы называли улицу Коммунистическую, ту, что нынче переименована на Истиглалийат — Независимость) появился Мир-Джафар Багиров. Просто одетый, в сапогах, по-сталински он прошелся от Губернаторского сада до музея Низами. Здесь его обступили горожане.

— Все будет хорошо. Гитлер сломает зубы о нашу землю. Мы победим. Никто в этом не должен сомневаться. А наш народ должен показать свой героизм, мужество и отвагу.

Никакой паники! Фронт ждет бакинскую нефть, и он получит горючее в нужном количестве, — сказал якобы партийный вождь.

Говорили также, что на вопросы бакинцев, кому теперь добывать нефть, перерабатывать ее, если всех забирают в армию, Багиров ответил: «Партия найдет ответы на все нужные вопросы. Товарищ Сталин в курсе всех наших дел. Все, кто знаком с военным делом, в первую очередь будут отправлены в действующую армию. Для остальных фронтом станет рабочее место».