Мир-Али Кашкай

Итог — постановление ЦК КП Азербайджана и Совета министров Азербайджанской ССР: «Совпрофу республики совместно с Академией наук Азербайджанской ССР и Министерством здравоохранения республики поручается в кратчайшие сроки разработать мероприятия по ускорению бурения скважин, утверждению запасов, а также изучению геологических, физико-химических и бальнеологических особенностей минеральных вод Тутхун (Кельбаджарский район). Принимается также предложение о строительстве завода по розливу минеральной воды и выработке сухой минеральной соли, мощностью 10 тонн в год. В соответствии с этим постановлением будет начато строительство домов отдыха в Шуше и завода розлива минеральных вод Туршсу»^{90}.

Пройдет еще несколько лет, и «Правда» сообщит: «Шуша. Азербайджанская ССР. Сегодня по трубам к лечебницам пошла минеральная вода. Длина трубопровода составляет свыше тридцати километров.

Расположенный на высоте около двух тысяч метров над уровнем моря, город Шуша обладает прекрасными климатическими лечебными факторами. Здесь действуют санатории, дома отдыха, пансионаты, туристские базы. Строятся новые здравницы. Вода целебных углекислых источников, поступившая сюда по трубам, повышает ценность этого горного курорта Азербайджана…»^{91}

* * *

Это, разумеется, большая победа, но не окончательная. Кашкай срочно выезжает в Кельбаджары. Здесь ему всегда рады, но на сей раз профессора ждут с особым нетерпением. Ведь именно кельбаджарцы своими бесконечными просьбами найти минеральный источник где-нибудь в низине и подтолкнули Кашкая начать поиски в районе местечка Тутхун. Находится оно у подножия гор посреди живописных лугов. В случае удачи здесь нетрудно будет начать строительные работы, не то что высоко в горах. Однако бурение скважины затянулось на долгие месяцы. Кашкай надолго обосновался в своей палатке. С одной стороны, было удобно — никакой связи с Баку, где, понятно, ждут вестей, нервничают и руководители Академии, и в Совмине. Ясное дело — деньги отпущены немалые. Народные деньги.

«А вдруг ничего не получится?» Этот вопрос задавали ему и в Институте геологии, и дома. Он читает его и в глазах местных начальников, особенно тех из них, которые заняты подвозом оборудования, рабочих, провизии.

И пополз по коридорам Академии зловредный слушок. Мол, Кашкай исчез — ни академика, ни обещанного минерального источника. Наверное, ждет, когда тут позабудут о его кельбаджарском проекте. Потом открыто заговорили о провале проекта в газетах. Нашлись геологи, которые подвели и научную базу под скептические оценки относительно наличия минеральной воды в Тутхуне. И, наконец, вызов в ЦК.

— Все сроки вышли. Вы помните, чем кончилась аналогичная история с теми, кто убедил правительство искать нефть за пределами Баку?

Конечно, Кашкай помнил эту историю и прекрасно представлял, что его ждет, если Тутхун не откликнется на его настойчивый стук. Не расстреляют, конечно, и не вышлют в Сибирь, не объявят врагом народа — не те уже времена.

На карте — не жизнь, но имя академика. Это почти одно и то же для человека слова и настоящего ученого. Он только и сказал: «Мой прогноз обоснован. В Тутхуне есть вода!»

Рассказывает сын академика, доктор геолого-минералогических наук Чингиз Кашкай:

«Я хорошо помню эту историю. Самое удивительное в ней было то, что чем больше было разговоров, слухов и сплетен вокруг Тутхуна, тем уверенней становился отец. Разумеется, временами он нервничал. Однако, заметив, что и мы, близкие к нему люди — домашние, бурильщики, геологи, как-то приуныли, он убежденно чеканил: «Ошибки быть не может. Тутхун лежит точно над водными пластами Верхнего Исти-Су. Разница лишь в глубине залегания минерального потока».

Нам не надо было каких-либо доказательств. Это была не первая скважина, которую бурили по его указанию и под его руководством. И он ни разу не ошибался».

Не ошибся академик и в долине реки Тутхун. В один прекрасный день из недр неудержимой струей забил фонтан — так неожиданно, что никто не смог запечатлеть на фото этот долгожданный миг. Бьет этот фонтан и поныне.

Из воспоминаний дочери академика Хабибы-ханум:

«Мы жили в небольшом поселке в нескольких километрах от Тутхуна. Отец обычно вставал рано и пешком направлялся по своему маршруту. Иногда по утрам он будил меня, и мы вместе любовались завораживающей панорамой величественных гор. Отец любил повторять, что нет ничего на свете прекрасней и таинственней этих гор. Но тут же добавлял: «Свою тайну они открывают только мне, ибо я им плачу бесконечной любовью…»

Кашкай вернулся в Баку с триумфом, положив конец всем сплетням и досужим разговорам. А в Тутхуне, к радости местных жителей, была создана лечебная зона. Скептики и недоброжелатели, сеявшие сомнения в отношении перспективности Тутхуна, обычно ссылались на то, что, мол, М. Кашкай петрограф, а проблема термальных вод — другая область.

Академик М. Аббасов: