Мир-Али Кашкай

Вскоре Институт геологии им. И. М. Губкина Академии наук Азербайджанской ССР передал свои рекомендации по использованию азербайджанского перлита и обсидиана в строительные организации. Всесоюзный институт «Тепло-проект» проектирует опытный завод. Потом М. Кашкай напишет работу «Перлиты и обсидианы, их физико-химические особенности». Ее назовут одним из фундаментальных исследований в области этих полезных ископаемых.

Работа Кашкая вызвала живейший интерес ученых и производственников. «Это — первый не только у нас в стране, но и за рубежом капитальный труд по перлитам и обсидианам, в котором обоснован механизм образования их месторождений, выявлены строение, морфология и термические свойства пород, дана карта развития перлитовых месторождений, результаты их разработки в Европе и в Соединенных Штатах Америки», — сообщалось в ту пору в республиканской и союзной прессе^{93}.

Документ из архива М. Кашкая, папка «Переписка с ЦК КП Азербайджана»:

«Секретарю ЦК КП Азербайджана тов. Ахундову В. Ю.

В США за последние 12 лет построено более 250 заводов для использования вспученного перлита. Такие же заводы построены в ряде стран Европы, а также в Японии. В СССР только что закончили строительство заводов на Украине и в Сибири. Прошу Вашего указания Госстрою, Совнархозу о постройке заводов в Мингечауре, Кировабаде и Сумгаите для получения вспученного перлита»^{94}.

Работы Кашкая привлекут внимание экономистов республики, и перлиты найдут широкое применение в различных отраслях промышленности.

А академик тем временем живет уже новой проблемой — необходимостью приступить к промышленной разработке залежей азербайджанского туфа. Хозяйственные органы, как это часто бывает, разворачиваются медленно, тянут, откладывают на «потом». М. Кашкай настойчиво шлет записки в ЦК и Совмин, в них — убедительные расчеты перспективности разработок, описание цветовой гаммы туфа, выгодно отличающегося от своего армянского аналога многоцветьем. Природа словно специально поделила этот редкий строительный материал между двумя республиками, пишет Кашкай, но нам повезло больше — на армянской стороне гор преобладает розовый, а у нас — и белый, и серый, и розовый, и желтый. И залежи — богатейшие. Нужно срочно перебрасывать все это богатство на строительные площадки, использование которого способно разительно изменить облик наших городов.

Тогда, в 1957-м, открытием месторождений перлитов он как бы сделал сам себе подарок — к своему пятидесятилетию.

Мало кто в эти годы думает о старости. Это, пожалуй, пора зрелости. Мир-Али Кашкай не был в этом плане исключением. Он полон сил, как всегда, энергичен, как всегда, строит планы. Трудные времена остались позади, всё складывается хорошо, ничто не указывает на то, что где-то за углом беда уже поджидает его.

Она пришло утром, внезапно: в один из обычных светлых бакинских дней заболели и покинули свет две его девочки — Гюльгюн, а затем и Гюльбениз, одна из близняшек. Их недолгую земную юдоль увенчала скоротечная безжалостная болезнь.

— Мне очень жаль, — доктор не сводит с него немигающих глаз.

Это был страшный удар.

Жизнь с малолетства словно готовила его к потерям. Даже таким, когда гаснет последний лучик надежды. После того как не стало матери, он, казалось бы, осознал: есть вещи, с которыми человеку не совладать. Смерть уготована для каждого. И в ее тайну человеку не проникнуть.

Но в те дни отцовское сердце охватило пламя настоящего гнева: в чем вина детей? Почему их преследует рок? Господь дает, Господь же и забирает? Так, кажется, говорили старики в далеком детстве. Господь отбирает… И это справедливо? А может, правы были китайцы, вопросившие: «Если есть Бог, то почему он несправедлив?»

Он должен был пережить и эти утраты. Сколько их заготовлено было свыше? И не слишком ли много для одного человека?

«МЫ НИСПОСЛАЛИ ТАКЖЕ ЖЕЛЕЗО…»

Туг, пожалуй, самое время нам с вами, читатель, перебраться поближе к родине нашего героя, не в саму Гянджу, а чуть восточнее, и надолго задержаться в регионе, который известен в геологии под красноречивым названием «Азербайджанский Урал». И который для нашего героя являлся, по его собственному признанию, и геологической базой, и геологической школой, и геохимической лабораторией. И даже домом родным. Можно сказать больше: Дашке-сан — часть жизни М. Кашкая, особая страница в его биографии.

С него началась его трудовая деятельность. Появившись впервые здесь молодым горным инженером, Кашкай так и остался привязанным к его горам всей своей жизнью, своими геологическими поисками. Дашкесан манил и притягивал его не только как петрографа. Сам город, небольшой, уместившийся на горных склонах, как и рудники, горно-обогатительный комбинат, рос на его глазах.