Мир без конца

Ральф понимал, что он не в том положении, чтобы задавать вопросы, но ему было интересно.

– А ты не тот, кого кличут Тэмом Пронырой?

– Сказки про Тэма Проныру я слышал еще ребенком, – ответил незнакомец. – Но кто-нибудь непременно старается себя за него выдать, как монах играет Люцифера в какой-нибудь мистерии.

– Ты не обычный разбойник.

– Вы тоже. Так понимаю, ты Ральф Фицджеральд.

Ральф кивнул.

– Я слышал о твоем побеге и все гадал, когда мы с тобою столкнемся. – Тэм посмотрел на дорогу: сперва в одну сторону, потом в другую. – Встреча вышла случайной. Почему вы выбрали это место?

– Ну, я выбрал день и время. Сегодня воскресенье – значит, крестьяне по этой дороге понесут еду на рынок в Кингсбридж.

– Неплохо, неплохо. Я десять лет живу изгоем, но до такого не додумался. Может, нам стоит объединиться? Вы не против убрать оружие?

Ральф помедлил. Однако Тэм был безоружен, и внезапного нападения, пожалуй, можно было не опасаться. В любом случае их с Аланом настолько превосходили числом, что схватки следовало избегать. Он медленно вложил меч в ножны.

– Так-то лучше. – Тэм положил руку на плечо Ральфу, и тот вдруг сообразил, что они одного роста. А ведь немногие могли с ним в этом соперничать. Разбойник направился в лес, прибавив на ходу: – Тут все подберут. Идем. Нам о многом нужно поговорить.

* * *

Эдмунд стукнул кулаком по столу.

– Я созывал срочное заседание приходской гильдии обсудить, что нам делать с разбойниками. Но поскольку я становлюсь ленивым и старым, то прошу изложить подробности свою дочь.

Благодаря успеху в производстве алого сукна Керис тоже приняли в приходскую гильдию. Новое дело спасло достаток ее отца, а кроме того, обеспечило доходом множество других горожан Кингсбриджа, и прежде всего семью Марка-ткача. Эдмунд смог выполнить обещание, внес деньги на строительство моста и уговорил десяток других городских купцов. Стройка продолжалась, пусть и не так споро, как раньше, – к сожалению, под руководством Элфрика, а не Мерфина.

Эдмунд теперь проявлял куда меньший интерес, все реже выказывал былую проницательность. Керис беспокоилась за него, но поделать ничего не могла. Она ощущала то же беспомощное бешенство, что и перед смертью матери. Почему она не в силах ничем помочь отцу? Никто не понимал, что с ним творится, никто не мог даже определить, что у него за болезнь. Говорили, что, дескать, старость, но ведь ему не исполнилось еще и пятидесяти!

Девушка молилась, чтобы отец дожил до ее свадьбы. Бракосочетание с Мерфином в Кингсбриджском соборе было назначено на воскресенье после шерстяной ярмарки, ровно через месяц от сегодняшнего. Свадьба дочери городского олдермена обещала стать крупным событием. Для видных горожан в здании гильдейского собрания устроят пиршество, на Поле Влюбленных выставят угощение для нескольких сотен гостей попроще. Несколько дней подряд Эдмунд будет обдумывать стол и развлечения, но наверняка сразу обо всем позабудет и на следующее утро начнет сначала.

Керис заставила себя не думать об этом и занялась тем, что виделось более насущным. Она надеялась, что разбойники доставят меньше головной боли.

– За последний месяц количество разбойных нападений резко увеличилось. Как правило, это случается по воскресеньям, а жертвами становятся те, кто несет свои товары в Кингсбридж.

Ее перебил Элфрик:

– Это все брат твоего женишка учиняет! С Мерфином говори, не с нами.

Керис подавила вспышку раздражения. Муж сестры не упускал возможности ее поддеть и уязвить. Она с болью сознавала, что Ральф и вправду может быть причастен к разбоям. Те же мысли досаждали и Мерфину, а вот Элфрик откровенно радовался.

Дик-пивовар высказал свое мнение:

– Думаю, это Тэм Проныра.

– Или оба сразу, – откликнулась Керис. – На мой взгляд, Ральф Фицджеральд, который обучен воевать, мог примкнуть к какой-то разбойничьей шайке и стал у них за одного из вожаков.

Толстушка Бетти Бакстер, лучшая пекарка Кингсбриджа, проговорила:

– Кто бы там ни был, они погубят город! Никто не хочет идти на рынок!

Разумеется, она преувеличивала, но приток людей на еженедельный рынок действительно резко сократился, и последствия этого ощущали на себе почти все – от пекарей до шлюх.

– Хуже того, – продолжала Керис, – через четыре недели начинается шерстяная ярмарка. Кое-кто из нас вложил огромные средства в новый мост, который предполагается открыть. К ярмарке будет положен временный деревянный настил. Достаток большинства из нас зависит от этой ежегодной ярмарки. Лично у меня полный склад недешевого алого сукна на продажу. Если поползут слухи, что на дороге в Кингсбридж бесчинствуют разбойники, мы можем остаться без покупателей.

На самом деле она тревожилась даже больше, чем хотела показать. Ни у нее, ни у отца не осталось наличных. Все было вложено либо в мост, либо в грубую шерсть и алое сукно. Выручить деньги можно было только благодаря ярмарке. Если приток покупателей будет скудным, они с отцом угодят в серьезные неприятности. Взять хотя бы свадьбу – кто тогда будет ее оплачивать?

Тревогу Керис разделяли другие купцы. Рик Силверс, глава цеха ювелиров, добавил: