Мир без конца

– Значит, графом теперь старший сын Уильяма, – задумчиво произнес Ральф. – Ему не больше двадцати.

Староста покачал головой.

– Ролло тоже умер от чумы.

– Тогда младший…

– Тоже.

– Оба сына!

Сердце Ральфа забилось быстрее. Он всегда мечтал стать графом Ширингом. Теперь чума открывала ему такую возможность и, более того, расчищала дорогу, ведь многие из тех, кто грезил о титуле, отошли в лучший мир.

Он перехватил взгляд отца. Сэр Джеральд подумал о том же.

– Ролло и Рик умерли. Какой ужас. – Тилли заплакала.

Ральф не обратил на нее внимания и попытался оценить положение дел.

– Кто из родственников остался?

Джеральд спросил у Нейта:

– Графиня тоже умерла?

– Нет, сэр. Леди Филиппа жива. Как и ее дочь Одила.

– Ага. Значит, тот, кого король выберет в мужья Филиппе, станет графом.

Ральфа будто громом ударило. С ранней юности он мечтал жениться на леди Филиппе. Теперь ему представилась возможность осуществить оба желания одним махом.

Вот только он уже женат.

– Вот, значит, как, – протянул сэр Джеральд. Его возбуждение улеглось так же быстро, как и проявилось.

Ральф покосился на Тилли, кормившую ребенка и заливавшуюся слезами. Эта пятнадцатилетняя девчонка, меньше пяти футов ростом, стояла крепостной стеной между ним и будущим, к которому он стремился всю жизнь.

Он ее ненавидел.

* * *

Поминальная служба по графу Уильяму проходила в Кингсбриджском соборе. Из монахов остался один Томас, но епископ Анри провел службу, а монахини пели гимны. За гробом следовали леди Филиппа и Одила, обе в траурных нарядах. Несмотря на их черные одежды, Ральфу казалось, что церемонии не хватает того неуловимого ощущения, какое обычно витает в воздухе при прощании с влиятельными людьми: ощущения того, что время утекает, подобно водам могучей реки. Смерть была везде и повсюду, люди умирали каждый день, и кончина знатных особ успела превратиться в обыденность.

Ральф спрашивал себя, заразен ли кто-либо из прихожан. Быть может, прямо сейчас болезнь передается через дыхание этого человека или через невидимые лучи из его глаз. От этой мысли стало не по себе. Ральф сталкивался со смертью много раз и научился подавлять страх в битвах, но такому врагу, как чума, сопротивляться бесполезно: она точно убийца, что вонзает длинный нож в спину и удирает незамеченным. Лорд поежился и постарался отогнать мрачные предчувствия.

Рядом с ним стоял высокий сэр Грегори Лонгфелло, тот самый законник, который в прошлом вел дела от имени города. Теперь Грегори состоял в королевском совете, куда приглашали видных знатоков в различных областях, чтобы они советовали монарху – нет, не что делать: для этого имелся парламент, – а как именно делать то-то и то-то.

Королевские указы часто зачитывали на важных церковных службах наподобие сегодняшней. Епископ Анри воспользовался случаем огласить новый ордонанс о батраках. Ральф догадывался, что новости привез сэр Грегори, который задержался, чтобы воочию увидеть, как их воспримут.

Ральф слушал внимательно. Его самого ни разу не приглашали в парламент, но он обсуждал положение дел с графом Уильямом, заседавшим в палате лордов, и с сэром Питером Джефрисом, который представлял Ширинг в палате общин, а потому был осведомлен о подробностях.

– «Всякий человек обязан работать на лорда той деревни, в которой он проживает. Никто не вправе переселяться в другую деревню и наниматься к другому хозяину без согласия своего лорда», – читал епископ.

Ральф ликовал. Он знал, что закон должны вот-вот принять, и вот его чаяния наконец-то сбылись.

До чумы недостатка в батраках не было и в помине: наоборот, во многих деревнях даже не знали, чем их занять. Порою безземельные крестьяне, не в силах найти оплачиваемую работу, взывали к милости лорда, и это доставляло немало хлопот: не важно, соглашался лорд помочь им или нет, – потому, когда работники испрашивали разрешения перебраться в другую деревню, лорд не скрывал облегчения, и уж всяко ему не требовалось никаких законов, чтобы удержать людей на месте. А теперь батраки вели себя своевольно, чему, разумеется, следовало немедленно положить конец.

Прихожане ответили епископу одобрительным гулом. Жителей Кингсбриджа это, в общем-то, не затрагивало, но среди тех, кто проживал в сельской местности и прибыл на похороны, большинство составляли наниматели, а не работники. Новые правила были придуманы ими для себя.

Епископ между тем продолжал:

– «Отныне признается преступным требовать, предлагать и получать жалованье выше того, что платили за те или иные виды работ в сорок седьмом году».

Ральф кивнул. Это правильно. Даже те батраки, что никуда не сбежали, нынче настаивали на том, чтобы им платили больше. Он надеялся, что с этим будет покончено.

Сэр Грегори перехватил его взгляд.

– Вижу, вы киваете. Довольны?

– Этого мы и хотели, – ответил Ральф. – Я начну применять закон в ближайшие же дни. У меня сбежали несколько человек, которых я особенно хочу вернуть.

– Если позволите, я поеду с вами. Хотелось бы посмотреть, как все будет.

69