Мир до и после дня рождения

В двадцать лет вид мастурбирующего мужчины казался ей чрезвычайно сексуальным. Почему? Возможно, в ее глубинных ощущениях секс с другим человеком казался чем-то неправильным — не совсем правильным. Ей нравилось смотреть на доказательство абсолютной правильности происходящего — мужчину, охваченного ни с кем не делимым наслаждением. Аутоэротизм был сокровенной святыней, обозначением глубоко личного.

Многие пары, испробовавшие все стандартные варианты и многие другие, никогда не позволяли себе лишь одно — мастурбировать на виду друг у друга. По разочарованию с такими эпизодами сравнимы лишь моменты потери девственности. Даже в более зрелом возрасте многие мужчины испытывают гораздо большее удовлетворение от уединения в туалете, нежели во время встреч с женщинами, обезображенными целлюлитом и привычкой вставлять фразу «на самом деле» почти в каждое предложение. Забавно. Поскольку все то же самое относится и к женщинам, непонятно, почему люди до сих пор еще занимаются совместным сексом.

Однако сейчас, лежа со спущенными джинсами на кровати, Ирина не испытывала желанного удовлетворения. Она все еще была нормальной. Это было так же скучно, как монотонная жизнь в ее квартире в красном кирпичном доме. Она предприняла более энергичные попытки, ставшие действенными, но вызвавшие боль. Она не могла избавиться от смущения, представляя со стороны вид своего тела, распростертого на кровати с руками между ног, смятыми джинсами, закрывающими теннисные тапочки. Все это казалось глупым. Она принадлежала к тем недостойным женщинам, которые регулярно занимались этим — урывками, скрывшись от позора. Она завидовала мужчинам, способным наблюдать за всем происходящим. Они следили за своей плотью, превращающейся из маленькой и сморщенной в твердую и рвущуюся вверх. Они могут видеть возбуждение, нарастающую интенсивность и взрыв. Они держат свое возбуждение в руках, захватывают, регулируют. Сопение и тихое шевеление на покрывале ни в какой мере не может с этим сравниться. Даже в момент оргазма мужчинам есть на что посмотреть. Это нечестно.

Ей необходимо что-то придумать, вообразить картинку, которая помогла бы ей расслабиться, в противном случае все затраченные силы принесли бы больше пользы для чистки унитаза в туалете. Тем не менее стремление представить мужчину оставило ее равнодушной. Каким-то образом секс с Лоренсом и постоянное мелькание перед глазами его обнаженного тела по дороге в ванную комнату притупило реакцию на голого мужчину. Обнаженное тело перестало быть экзотикой, следовательно, не вызывало бурных эмоций, ее реакция была такой же, как после созерцания руки или пальца. Впрочем, существовала одна дверь, открывать которую Ирина запрещала себе уже много недель. Она заперла ее и, возможно, даже замазала штукатуркой, чтобы не было видно и маленькой щели, побуждавшей к порочным действиям. Неужели сейчас она стоит прямо перед запретной дверью?

Дать себе разрешение войти означало поступить очень, очень плохо — подобные действия имели бы смысл только в том случае, позволь она себе стать плохой, — Ирина решила сконцентрировать воображение на том, что за последние годы жизни с Лоренсом могло стать для нее хорошим подспорьем: раскрывшиеся половые губы, к которым она мысленно припала ртом. Даже в состоянии алкогольного опьянения в уголках ее памяти вечно жило беспокойство, связанное с этой фантазией, не только волновавшей ее, но и смущавшей. Она не имела ничего против таких людей, но никогда не считала себя лесбиянкой и, уж конечно, не могла представить, что способна влюбиться в женщину. Кроме того, она даже не понимала смысла этого новомодного увлечения.

В молодые годы ее интерес к пенису граничил с нимфоманией. Стоило ей представить себе свидание с любительницей оральных ласк, как тут же она видела себя стоящей одетой и смущенно разглядывающей странную женщину, мучительно пытаясь завести разговор об оформлении гостиничного номера. Возможно, из чувства долга она попыталась бы поцеловать ее, не разжимая губ, что непременно показалось бы слишком мокрым и мягким, схожим по ощущениям с прикосновениями к переваренной бамии. Поспешно собравшись, она попрощалась бы и извинилась бы перед этой милой леди за то, что совершила ужасную ошибку.

Фантазии уносили ее дальше, перед глазами пронеслись размытые изображения гениталий, без тел и лиц. Постепенно она наконец стала погружаться в состояние, которое можно счесть возбуждением, но ее задумчивость прервала мысль, неожиданная, как объявление на Северной ветке: она представляла саму себя. Лоренс, открытый любому предложению в физическом смысле и одновременно закрытый в любой другой сфере жизни, превратил их секс в скучную рутину, а потому сексуальная вселенная Ирины Макговерн уменьшилась до просто существования Ирины Макговерн. Точка.