Мир короля Карла I. Накануне Великого мятежа: Англия погружается в смуту. 1637–1641

Под воздействием слухов заговоры обретали более реальные очертания, чем было на самом деле, и Пим стремился по мере сил их умножить, чтобы придать вес уже сделанным разоблачениям. Все-таки что-то происходило в Ирландии, что подтверждало его подозрения. Король поддался давлению в вопросе об ирландской армии, но она была распущена скорее на словах, чем на самом деле. Офицеры и солдаты получили разрешение продолжить службу в иностранной армии, если у них было на это желание. Большие подразделения сохранили свой состав, ожидая отправки во Францию или Испанию. По всей стране бродили солдатские банды, подчинявшиеся только своим офицерам и не имевшие общего командования.

В любой стране такая ситуация представляла бы большую опасность, тем более в Ирландии, где негодование народа, оказавшегося в незавидном положении после крушения администрации Страффорда, в любой момент могло привести к насилию.

Лорды-судьи, возглавлявшие правительство в Дублине, не справлялись со своими обязанностями и с нараставшей тревогой смотрели в будущее. Начиная с зимы священники трудились в гуще простого народа, и каждый день из Европы прибывали их новые партии. Они ходили по дорогам страны, уговаривая бродивших повсюду солдат не отправляться за море на войну, потому что Бог скоро даст им работу в Ирландии. Малакай О'Куили, католический архиепископ Туама, не скрываясь, проводил собрания и проповедовал. Рассказывали, что католические священники устраивали встречи-совещания с ирландскими джентри в окрестностях Дублина. Волнения в народе сильно встревожили двух престарелых лордов-судей и раздираемый противоречиями, не имевший руководства Совет в Дублине, но они ничего не смогли сделать.

Слухи об этих событиях достигли Англии, но страх перед ирландским восстанием, хотя Пим об этом постоянно помнил, затмила, как ему казалось, более реальная опасность. Его первым намерением было удостовериться, что английская армия на севере распущена, а шотландцы направляются домой до того, как король отправится в Эдинбург. Начавшиеся в октябре в Рипоне переговоры с шотландскими представителями и продолжившиеся в Лондоне, когда собрался парламент, были завершены в конце июня, и условия мирного договора обговорены. Казалось, ковенантеры и палата общин в данном вопросе выступили единым фронтом, и король решился лишь на слабый протест. Он отказался от всех деклараций, принятых в свое время против ковенантеров, ратифицировал законодательство, представленное шотландским парламентом в предыдущем году, вывел гарнизоны из Бервика и Карлайла, возместил ущерб шотландцам за их корабли и за товары, захваченные его флотом, передал Эдинбургский замок под управление шотландских властей и разрешил победившей в Шотландии партии привлекать к суду любого гражданина, кого сочтет виновным в развязывании войны. Кроме того, шотландцы потребовали провести реформу англиканской церкви, для чего в определенный срок необходимо будет провести совместные консультации, и настаивали на удалении всех католиков из окружения короля и его старшего сына. За материальный ущерб во время ведения боевых действий они потребовали заплатить 300 тысяч фунтов, из которых первый транш должен быть уплачен прежде, чем они эвакуируются из Англии.

На протяжении нескольких следующих недель король напряженно трудился, чтобы приглушить новые разоблачения в деле армейского заговора. Он сместил маркиза Ньюкаслского с его должности гувернера принца Уэльского, потому что его имя было упомянуто среди тех лиц, которые симпатизировали заговору. На его место он назначил Хертфорда, известного своими умеренными взглядами, родственника графа Эссекского, и даже сменил наставника принца доктора Даппа, считавшегося сторонником Лода. Новый тьютор Джон Эрл, настоятель прихода в Уилтшире и член совета Мертон-колледжа, был образован и обладал широким кругозором, еще в начале своей карьеры ученого он стал известен благодаря своему небольшому литературному произведению Microcosmographie, которое прославило его автора.

Эти уступки были недостаточны для Пима, у него сохранялись подозрения по поводу будущих намерений короля. На совещании в палате лордов он добился от них поддержки своего требования – отныне все назначения в домашнем хозяйстве королевы и ее детей должны согласовываться с парламентом. В то же время он вновь подчеркнул необходимость удаления всех католиков из ее свиты и высылки Россетти. Король, который уже разрешил парламенту допросить духовника королевы отца Филиппа по делу об армейском заговоре, продолжил свою политику умиротворения, согласившись на высылку из страны Россетти. Король и королева пришли проводить папского посланника, а венецианский посол со своими слугами сопроводил его на корабль, чтобы защитить от возможных нападений простолюдинов. Это было триумфом протестантизма; в опубликованном спустя несколько дней парламентском манифесте король заявил о своем намерении вернуть курфюрсту его законное наследство.